Они не обратили внимания на датского дога, разлёгшегося у печки. Он слушал. Если он лаял, мы знали – он повторяет за ними: «Последняя четверть луны 21-го, новолуние – 27-го. Солнце – восход 3 ч. 50, закат 7 ч. 56. 1875 – кошмарное наводнение, тысячи жертв. 1795 – создание бюро долгот, переправа через Березину. Реки бассейна Каспийского моря. Проклятья».
Торговцы вином на месте. Лучшие отели слишком надёжны, они утомляют. Окна, шире нашего взора, разрезают небо на одиночные купе. Ему дали комнату № 18. Одно окно открыто. Он наклоняется. Внизу тесный двор. Кухонные шумы и конторские запахи оспаривают друг у друга пространство. Он замечает искорёженные металлические предметы и абсурдные божества. Он обращает глаза на желобок в центре, что разрывал милые ему сплетения. Отблеск абстрактных величий и учёных болей, судорога мучений – новинка, дешёвая распродажа мыльных ручьёв. Тень купалась в превосходном аромате, притягивая тысячи тонких привкусов. Это были плотные круги, разодранные клочья. С миллиметрового расстояния видны нескончаемые аватары микробов. В стиле промытых криков и прирученных видений. Яростно и беспорядочно падали короткие дымы. Один только ветер мог бы абсорбировать этот оживший торф, эти парализованные комбинации. Дикие бега, мосты медлительностей, мгновенные отупения соединялись и перемешивались с голубыми песками модернизированных удовольствий, сенсационными жертвами, лёгким набором наилучших возбуждающих средств. Там слышались тяжёлые песнопения захиревших алтарей, молитвы торговцев, тоска боровов, вечные агонии библиотекарей.
Никто не хотел постучать в дверь № 18.
На губы странника опускается покойная улыбка гробовщика. Он смотрит вокруг – медленным обводящим взглядом скрупулёзного судебного исполнителя. Однако он не замечает ничего, кроме зеркала на шкафу, занимавшего единственный тёмный угол в комнате. Оно было сплошь в бесцветных дырах. Целую ночь он не в силах оторваться от этого зеркала, оно укрепляет его самые горькие мысли. В его голове поселились мускулистые насекомые, пролетавшие зараз через все меандры мозговых полушарий. Симпатичные уксусные кузнечики. Он ищет тот регулярно исчезающий красный цвет. Продолговатый цвет того огня бледнел и превращался в светлую кровь, что, смешиваясь с неизвестной жёлтой кислотой, текла в его венах. Взрыв громкого смеха сотрясает мужчину, стоящего с закрытыми глазами перед зеркалом. Бледность его слишком экстравагантна, и даже жабы завопили бы от страха при виде лица белее воздуха.
