Надо понимать, все готовят нечто особенное, масштабное и эпическое. Дабы скрасить бедной Джастине последний месяц на посту. Чтобы госпожа Фиц-Джеральд уходила в отставку с радостным воплем "ну наконец-то ваши проблемы не имеют ко мне отношения!". С них ведь станется, что с местных радикальных элементов, что со злобно гнетущих неоколониальных интервентов. Приметы XIX века - элементы, интервенты, скучающие дамочки-поэты, бесцельно изводящие дискеты и букву эн теряющие где-то; стоп.
Кнопка селектора мягко скользит вглубь, нехотя, словно пытается утопиться в воде Мертвого моря.
- Изменения в графике есть?
- Да, госпожа Фиц-Джеральд. Церемония открытия клиники отложена на послезавтра.
- Причины?
- С-сейчас... - сбивается секретарша; Джастина настораживает уши. Где-то в седьмом позвонке неприятно скребется предчувствие: началось? - Сейчас к вам зайдет господин Аболс, с вашего позволения.
- Да, пожалуйста.
Начальник полиции Флориды - кажется, и впрямь что-то произошло; какой приятный был бы гость, не явись он сугубо по делу... Джастина с удовольствием болтала с ним в свободное время, но в профессиональной ипостаси Карл попросту невыносим. Сочетание невероятной мнительности и нестерпимого занудства вообще не украшает мужчину, а если он при этом занимает полтора кресла, имеет привычку говорить почти шепотом и относится к госпоже наблюдателю от Мирового Совета как к неразумной девочке лет десяти... да его попросту убить охота!
- Я принес хорошие известия, королева моя, - улыбается Аболс. - Сегодня вы можете не мучиться с разрезанием очередных ленточек!
- Что, собственно, случилось?
- У нас есть маленькие причины перенести церемонию. Такие... совсем крошечные, - Карл демонстрирует зазор между пальцами, миллиметра три, не больше. - Кажется, планировался взрыв. Мы проводим все нужные... и очень полезные процедуры.
Джастина в очередной раз представляет себе, как необъятный Карл ловит за воротники "шалунишек" из "Черных" или любой другой группировки, обнимает за плечи и поит рыбьим жиром. Очень полезным.
- Кажется? - с трудом пряча улыбку, спрашивает она. - Мерещится? Кто? Детали?
Начальник полиции хлопает невинными глазами, улыбается - щеки закрывают уши, - достает из кармана платок.
- Контейнер, - говорит толстяк. - Лишний. Пустой. С обрезками проводов. Провокация. Вероятно, есть и другой, настоящий...
Джастина проводит большим и указательным пальцами по векам, кончики пальцев встречаются на переносице, туда, где вспухает болью точка... третий глаз режется, что ли? Аболс, как всегда, не сказал почти ничего; он не обязан говорить и то самое "почти", но предпочитает ссыпать с ладони крошки информации. Зачем, хотелось бы понять госпоже Фиц-Джеральд; но за шесть лет так и не удалось.
