— Человек без людей не может, — сказал Ефимыч. — Без людей человеку нельзя.
Затосковал. Разлил по третьей. Я забеспокоился. Дозы, правда, махонькие, но все равно — в таком темпе… К счастью, мой собутыльник не донес коньяк до рта и со стуком отставил стопку. Я последовал его примеру.
— Ну вот как это? — уже с надрывом заговорил он. — Работал! Честно работал! Двадцать лет на пороховом заводе. Знал, что нужен людям! А они…
— Кто «они»? Люди?
Он досадливо мотнул головой.
— Да нет. Эти… которым я все рассказываю.
— А-а… — Я наконец-то смекнул, в чем дело. — Спросили, как именно вы трудились на благо людей? А потом: что такое порох и зачем?
— Да, — глухо признался Ефимыч.
— Вот гады! — с искренним восхищением подивился я.
Все-таки пришлось выпить по третьей.
— Рудольф Ефимыч! Но они ж, наверное, не нарочно…
— Будто мне от этого легче! — буркнул он.
— Да не берите вы в голову… — уже малость размякнув, добродушно убеждал я его. — Подумаешь, начальство обидело! Так ли нас еще обижали, а, Ефимыч? Зато работенку подкинули. Хорошо хоть платят-то?
— Платят хорошо… А во дворе со мной никто говорить не хочет.
— Завидуют, — решительно объявил я. — Черной завистью. Ишь! На старости лет человеку хлеба кус перепал, а им уже невмоготу! У, суки…
— А вы сейчас безработный? — ни с того ни с сего спросил он.
Настроение мигом упало. Не спрашивая разрешения, я собственноручно наполнил стопки.
— Безработный…
— А раньше где? — не отставал Ефимыч.
— Да где я только не работал!
— Ну я и вижу, — одобрительно заметил он. — Рабочий человек. Не из этих… не из интеллигентов.
Ну, спасибо тебе, Ефимыч!
— Кто такие?
Он уставился на меня с подозрением.
— Не знаешь, что ли?
Я истово перекрестился, дескать, впервые слышу. Наверное, это было жестоко с моей стороны — задавать простые вопросы, от которых у бедняги и так уже ум за разум заходил, но после трех стопок коньяка за собой не уследишь.
— Интеллигенты?.. — Глаза его напряглись, а лоб пошел натужными складками. — Ну, эти… Образование получили, а пользу приносить не хотят.
— Кому?
— Обществу, — сердито сказал он. — Россия из-за них гибнет. Умные больно.
— Кто, например?
— Артисты всякие, — нехотя ответил он.
— А-а… — Я покивал. — Шукшин, Мордюкова…
— Нет, — испуганно сказал он. — Ты чо? Шукшин, Мордюкова… Они полезные. Я про паразитов разных.
А может, зря я ему сочувствую. Вот экскурсантов его бестелесных, тех — да, тех стоит пожалеть. После таких объяснений сам, пожалуй, рехнешься. Хотя не исключено, что, задавая вопросы, голоса просто развлекаются. Пораженный этой внезапной мыслью, я с невольным уважением покосился на моего собеседника. Если так, то передо мной сидел дурачок отнюдь не городского, но космического масштаба. Может быть, даже вселенского.
