В восточном зале дворца Илуандянь, где собрались многочисленные военные и гражданские чиновники, адмирал Тинг коленопреклонно слушал указ по случаю своей победы. Впереди, спиной к украшенным тонкой резьбой широким окнам сидели на своих яшмовых тронах император Гуан Сюй и вдовствующая императрицы Цы Си в парадных раззолоченных одеждах. Плечи Тинга также покрывал теперь золототканый кафтан, а голову бархатная шапочка с драгоценным павлиньим пером - знак высшей императорской миссии. Рядом находились отличившиеся морские офицеры и иностранные советники - фон Ганнекен, Тейлор, Мак-Гиффин, еще не отошедшие от удивления от произошедшего. Вот кому Тинг сейчас завидовал - не орденам Двойного Дракона, полученным иностранцами, конечно, а то, что им позволили сидеть на специально поданных стульях. В отличие от привычных к придворному ритуалу чиновников, адмиралу было страшно тяжело так долго стоять на коленях с застывшей радостной улыбкой. Радоваться, по большому счету, тоже было нечему.
Гладкие торжественные фразы о закономерной победе Поднебесной над варварами противно было слушать. Выигранное сражение Китаю принесли несколько кораблей с экипажами из перерожденных. Война же в целом складывалась далеко не лучшим образом. Сосредоточенная на границе с Кореей 100-тысячная китайская армия еле-еле сдерживала натиск 30-тысячного японского корпуса. Да и то - перейти пограничный Ялуцзян японцам помешали в основном канонерки, вовремя посланные туда Тингом. Конечно, японцы не смогли бы действовать на материке так успешно, если бы удалось перерезать их коммуникации с островами метрополии, лишить подвоза боеприпасов, снаряжения, продовольствия. Прокормится самим в разоренной гражданскими войнами, жестоко голодающей Корее было весьма трудно. А потом пришла бы зима, к которой японцы с их легким снаряжением совсем не готовы. Но после сражения близ устья Ялуцзяна корабли Тинга вынуждены были встать в Порт-Артуре, ожидая своей очереди на единственный на севере Китая судоремонтный завод. Вдобавок надо было еще ремонтировать трофейные японские крейсера, с большим трудом отбуксированные с Гайятонга
Первым делом Тинг привел в порядок наименее пострадавшие крейсера "Чинг-Юань", "Цзи-Юань", "Гуан-Кай" и "Гуан-Ши", сформировав из них рейдерский отряд с базированием на Вейхавэй. Особенно большие надежды возлагались на 18-узловой "Чинг-Юань" (остальные ходили на 15 узлах). Увы, успехи крейсеров были более чем скромные и сводились, в основном, к нескольким минным поставкам на подходах к корейским портам. У рейдеров Тинга не хватало сил, чтобы успешно атаковать конвои, которые японцы теперь отправляли под сильной охраной. Как-то раз три их безбронных корвета обратили в бегство парочку китайских патрульных крейсеров, которые попытались приблизиться к идущим в Чемульпо пароходам. При равном тоннаже и чуть меньшей скорости хода корветы типа "Кацураги" значительно превосходили "Гуанов" в артиллерии - пять 4,7-дюймовых и два 7-дюймовых орудия против трех 4,7-дюймовок. Наиболее результативным, как ни странно, стал отправленный на охоту самый большой у китайцев миноносец "Фу-Лунг". Водоизмещение в 120 тонн делало его вполне мореходным, угля хватало на три тысячи миль экономным ходом, к тому же его мачты были приспособлены для парусного вооружения. "Фу-Лунг" под командованием молодого капитана Цай Тин Кана действовал у самого побережья Японии, потопив несколько каботажных пароходов и джонок. Самым большим успехом "Фу-Лунга" было торпедирование у острова Цусима старого деревянного корвета "Цукуба". Против вредного миноносца японцы направили свой самый быстроходный корабль - 20-узловую авизо "Яйеяма", чьи три 4,7-дюймовые орудия не оставили бы никаких шансов двум 1,5-дюймовым пушконкам миноносца. Но "Фу-Лунг", где заменили старые прогоревшие котлы на новые, смог уйти от авизо, развив положенные ему 24 узла.
