- Ишь ведь. Заперто, и колокольчик снят. Не починили, видно, еще.
И головой покачает.
- И то, заперто. Пойти, кругом обойти.
А на том крыльце скажет попу кто-нибудь из слуг:
- Да не принимает барин.
- А дома?
- Дома ли, нет ли, знать не можем. Виктор Макарыч через парк выходят, через террасу. Нам не видать. Только сказали, чтоб не принимать. Потому они заняты.
- А! Живопись. Ну, это дело хорошее. Божье дело. Ты вот не понимаешь, поди, что есть искусство.
- Где нам. А все ж таки...
- То-то и оно. Ну я как-нибудь ввечеру...
В тот день так было. Сказал еще отец Философ слуге про гром и через двор большой мимо осокоря векового пошел по белому камню во флигель, в контору. В конторе поп опять про гром начал и про Илью Пророка. А Курицын, управляющий:
- Эх, батюшка. Ну что для нас есть гром и все хляби небесные! Коли бы мы сельские хозяева были... А то нужную землю продаем, скот продаем; на останную землицу рабочих рук не хватает, а садовниками хоть пруд пруди да этими еще мазилками всяческими.
- Да я не к тому. На то барская его воля. А вот что премудрость божеская, то особь статья.
Очень уж хотелось отцу Философу поспорить. Любил спорить с конторскими. Их насмешки его не обижали. Люди не городские, не деревенские. Близки такие душе его. Ждал, чтоб поддразнили его колесницею и конями Илии. Приготовился к сражению: новый аргумент вычитал в сборнике проповедей.
Но один из конторщиков - двое их здесь было - батюшку за плечо тронул.
- Что?
- Не сюда. Туда, туда смотрите. Да в окно же!
- Ну?
- Вон те две. В белом да в голубеньком.
- Ну!
- Ах, сами вы намеднясь спрашивали, чтоб показать. Те самые, Паша и Олечка.
- А!
И другой конторщик и Курицын к окну подошли. Длинную узкую бороду, исседа-рыжую, Курицын в кулак зажал, криво губу мокрую оттянув. А конторщик, маленький, тощий и кривоногий сказал:
- Ишь, бесстыжие.
А тот, который потолще:
- Почему же бесстыжие? Нет, я вас спрашиваю, Иван Карпыч, почему бесстыжие?
Тощий сплюнул и сипло крикнул, так, чтоб не было слышно во дворе:
- Бесстыжие!
Толстый конторщик шагнул сопя, надвинулся.
- Почему, смею спросить, такое ваше слово? Если женщина, скажем, полюбила, так она бесстыжая. А если наш брат...
- Не женщины оне, а девицы. И потом...
- Те-те-те! Девицы! Как же, смею спросить, девица может быть бесстыжей. А если женщина, то не все ли равно-с, мужчина ли, женщина ли. Наука доказала...
- Ну вас с вашей наукой!
- Не ну вас, и наука совсем не моя-с. А в таком случае супруга ваша Антонина Сергеевна, тоже бесстыжая была...
