На Белорусском вокзале я успел схватить билет в воинской кассе на отходящий через несколько минут калининградский поезд, заскочил в последний, общий вагон и поезд тут же тронулся. Народу было много, но в Смоленске очень много народу вышло, в Кениг мы приехали в полупустом вагоне. Мы — это потому, что я познакомился с нашим калининградским парнишкой, который тоже ехал в отпуск, только с Сахалина. Мы весело провели время в поезде, дорога пролетела практически незаметно. Удивило только лишь то, что при проезде через Литву в вагон заявились какие-то странные, разнаряженные как клоуны люди военного вида, которые объявили себя "саттрутникаме литоффской покраниччной слюшшпы и тамошни" и бегло просмотрели у нас документы. Впрочем, этим все и ограничилось. В Кениг поезд прибыл уже ночью, зверски пахло цветущими липами, я отвык от этого запаха — и в Кубинке и в Москве его постоянно заглушала керосиновая гарь и выхлоп дизелей. Телеграммы я не давал, ключей от дома у меня не было, поэтому, когда я вышел из такси, было немного стремно — а ну как мои куда-нибудь уехали? Но все оказалось в порядке — я свалился как снег на голову, учинив дома страшный переполох.
Десять дней отпуска пролетели незаметно — я шарахался по друзьям, пытался кадрить девок, которые почему-то не укладывались передо мной в штабеля, вызывая мое искреннее недоумение, короче, занимался всем тем, чем и следовало бы заниматься молодому зольдату, отпущенному домой. В последний день мы с корешами устроили такую пьянку, что голова у меня болела даже тогда, когда я вернулся в часть. С девками, к сожалению, ничего не вышло, должно быть я слегка утратил квалификацию коварного соблазнителя за год службы. Возможно, это даже было и к лучшему. Однако, отпуск быстро закончился, будто его и не было. Обратную дорогу описывать не буду, ибо чувствовал я себя как герой фильма "Вокзал для двоих", который ехал в тюрьму.
Прибыв в родную часть, я отметил, что отпуск имеет свои отрицательные стороны — здорово успеваешь отвыкнуть от всего этого дурдома, приходится заново адаптироваться.
Снова понеслись наряды, полеты, караулы и бесконечные припашки. Иногда житие разнообразилось драками и разборками, а также нечастыми пьянками. За время отсутствия моего в отпуску в казарме появилось много нового народа — кто из карантина, кто из учебок.
Об одном парнишке хотелось бы рассказать поподробнее. Это был невысокий крепких хлопец, утверждавший, что он ни кто иной, как самый настоящий донской казак. Звали его Женя Танага. Перевели его к нам из Калинина (ныне Тверь) из роты охраны. Он был на полгода младше меня призывом и сразу стал головной болью для наших «дедушек» — побои он переносил стойко, при возможности старался дать сдачи и абсолютно не признавал "политики партии". Позже я узнал, откуда у него такой богатый опыт жизни в коллективе, но об этом позже. Могу лишь сказать, что как-то раз в наряде по кухне мы с ним вроде как подрались, и я зарядил ему кулаком прямо в лоб. К моему удивлению, он не потерпел никакого ущерба (лоб был хорош) а я неделю ходил с распухшей и посиневшей кистью. Впрочем, как известно, добрая драка часто является началом хорошей дружбы. Мы были если не друзьями, то как минимум в приятельских отношениях. О себе Женька рассказывал мало и неохотно. Его приписали к СБВ — склад бомбового вооружения, там он и трудился.
