— Счастливый случай, — сказал он тихо, — приблизил твое сердце к моему.
Равенсбург ошибался, считая излишней осторожность японского врача в Тойохаре. Рентген показал, что у него сломаны два ребра, а в третьем — трещина. Больному наложили жесткую повязку и велели сидеть дома. Поскольку вилла находилась в компаунде посольства, часть работы ему присылали на дом.
Когда на рубеже столетий сооружалось здание посольства, люди были слишком щедрыми и холостякам выделили три квартиры с передней и крытой террасой. Но, к сожалению, меблировка этих квартир осталась на уровне того времени. Поэтому Равенсбургу приходилось жить среди старой мебели, ковров и занавесок, а его слуга, называвший себя Вилли, ежедневно выбивал пыль из этих предметов.
Вилли был китайцем и принадлежал к распространенной в Восточной Азии и очень ценимой всеми гильдии старых «боев из Циндао», представители которой встречались теперь все реже и реже. Равенсбургу повезло, что он унаследовал Вилли от своего предшественника. Тот, в свою очередь, тоже заполучил его от своего предшественника. Таким образом, Вилли был принадлежностью служебной квартиры Равенсбурга. Родился Вилли в Циндао, германской подмандатной территории, где служил у немецкого унтер-офицера уборщиком, поваром и мальчиком на побегушках. По-немецки он говорил неважно, но берлинский диалект знал хорошо: как и все слуги в этом районе, он в молодости усвоил язык своего господина. И не только язык, но и формы обращения, и тон старого вояки, которому был обязан своим именем.
У всех «боев из Циндао» были немецкие имена, и все они говорили на каком-нибудь германском диалекте. Все они в большей или меньшей степени сохранили грубость в обращении, заимствованную от бравых моряков. И никакая сила в мире не могла приучить их к лучшим манерам. Эти недостатки с лихвой окупались преданностью своим хозяевам.
— Там пришел какой-то, — доложил Вилли, — хочет с тобой поговорить.
Равенсбург уже привык к этому «ты». Вилли не умел говорить иначе.
— Кто он? Как выглядит?
— Какой-то японский офицер, — без всякого уважения объяснил Вилли. — Пустить?
Равенсбург кивнул и застегнул пиджак, прикрывая повязку. Вошедший оказался начальником японской контрразведки. Полковник Одзаки поклонился и начал разговор в обычной японской манере.
— Мои сотрудники и я были счастливы узнать, что наш уважаемый друг в этой тяжелой аварии избежал опасных повреждений. Мы надеемся, что благодаря искусству немецкого врача вы скоро снова будете совершенно здоровы.
