Слова Зорге пришлись поляку не по душе.
— Может быть, вам нравится эта война, — зло ответил он, — потому что вы любуетесь ею издалека.
Хозяин дома равнодушно пожал плечами и, притворяясь пьяным, сказал:
— Точно, я воюю издалека…
Некоторые пытались танцевать. Но делали это без настроения. К тому, что обе художницы танцевали в паре, все уже привыкли. Никого не шокировало и то, что студентка в роговых очках на самом деле была студентом — в доме доктора Зорге такие «несущественные» различия никого не смущали.
В сутолоке вечеринки Биргит Лундквист было совершенно безразлично, кто ее партнер по танцу. Главное — она доказала Рихарду, что сумеет акклиматизироваться в любом обществе. Он понял это и часто с довольной улыбкой посматривал в ее сторону. Незадолго до прихода гостей Зорге рассказывал Биргит, как важно для журналистки не теряться ни в какой ситуации. «Надо, — внушал он, — чтобы тебя признавали за своего человека в любом обществе, среди любых людей».
Она сумела войти в это общество! Как приятельница Зорге, она пользовалась уважением. Но немногие из гостей знали, что она в действительности гораздо больше, чем просто приятельница, — она правая рука Зорге, его новая сотрудница.
Неожиданно появился Иноэ, секретарь Зорге. Он пробивался с телеграммой сквозь гомонящую толпу к своему шефу. И Зорге, занятый разговором, так и не обернулся бы к секретарю, если бы тот не проявил настойчивости. Рихард вскрыл конверт.
— Черт побери! И надо же, чтобы это случилось в Киото! — воскликнул он так громко, что все обратили внимание. — Похороны, да еще в момент, когда мне так весело!
Но проклятия едва ли могли помочь делу. Нужно было успеть попасть на вечерний поезд, идущий на Киото. Держа телеграмму в руке и недоуменно пожимая плечами, Зорге стоял перед гостями. Было ясно, что им нужно немедленно расходиться. Но некоторые из гостей считали, что могут отлично повеселиться и без хозяина.
— Не-ет, ребятишки, — покачал головой Зорге, — причина моей поездки слишком серьезна, не годится развлекаться здесь всю ночь… Прошу вас разделить мое горе… Биргит, пойди уложи мне траурный креп!
Гости неохотно стали расходиться. Когда последний из них спустился по ступенькам, Зорге повалился на диван и рассмеялся.
— Торопись, до отхода поезда осталось мало времени, — сказала Биргит, взглянув на часы. — Что ты возьмешь с собой?
— Ничего, глупышка, ничего! Никто не умер, и никуда я не еду. Просто хотел избавиться от этих бездельников…
