Танака, обрадованный этим известием, с трудом подавил волнение и спокойно произнес два коротких слова: «Да, конечно».
Затем началась длительная церемония прощания.
Солнце еще не успело опуститься в море у Тойохары, как перед зданием маленькой больницы остановился автомобиль главного военно-морского штаба. Из машины вышел капитан 1-го ранга Номура.
Маленькая медицинская сестра с восхищением глядела на него. Такой элегантный офицер в стране приземистых, низкорослых мужчин был редкостью. В своей белоснежной форме Номура казался выше и стройнее, чем был на самом деле. Седые волосы никак не соответствовали его свежему, моложавому лицу. Походка и выправка свидетельствовали о силе и энергии этого человека.
Номура был достаточно хорошо воспитан: он не подал виду встретившему его врачу, что спешит. Тот очень подробно рассказал о состоянии Равенсбурга. Пока все шло вполне удовлетворительно, но окончательный вывод можно будет сделать лишь через несколько дней. Во всяком случае, необходимо проявлять максимальную осторожность. Просто чудо, что такая тяжелая авария обошлась всего-навсего несколькими синяками да ссадинами. Боязнь осложнений и заставила задержать пациента в больнице вопреки его воле.
— Я хотел бы повидать его, — прервал Номура затянувшееся объяснение, — мы друзья с вашим пациентом.
Врач послушно поклонился и провел офицера к веранде, на которой находился Равенсбург.
Тот выпрямился в постели, услышав голос и шаги Номуры, и не позволил ему тратить время на церемонии приветствия.
— Я прошу вас, капитан… То, что мне надо сказать вам… из-за чего я и ехал… очень важно. Речь идет о немецком блокадопрорывателе. Японец испугался.
— Вы имеете в виду «Аахен»? Равенсбург кивнул.
— Страшно не повезло, что именно в эти дни капитан 1 — го ранга Натузиус вышел в море на одном из ваших кораблей. Без него мы не можем понять, что означает радиограмма тайного передатчика, о которой нам сообщили. Но вы это наверняка знаете, капитан, ведь вы обусловливали рандеву нашего судна с вашим танкером.
Он передал японцу листок бумаги.
Номура, уже собиравшийся присесть рядом с кроватью, остался стоять с листком в руке. В лучах заходящего солнца еще можно было разглядеть то, что там было написано.
Равенсбург не мог перенести молчания, а по лицу капитана определить что-либо было невозможно.
— Как вы считаете, речь идет о встрече «Аахена» с вашим танкером?
— Да, именно о встрече… Неизвестный враг узнал об этом.
