Было заметно, что Тратту неприятно это известие. Но раз он только что объявил, что для него имеют значение лишь результаты служебной деятельности человека, он не стал опровергать себя.
— С ним была хорошенькая молодая шведка, — разъяснил послу советник, — фрейлейн Лундквист.
Тратт не выдержал.
— Мне действительно это не нравится. Должен же он знать границы…
Равенсбург, как обычно в таких случаях, вступился за Зорге.
— Я убежден, господин посол, что он знает границы, особенно когда дело касается Лундквист. Насколько мне известно, он помогает ей в журналистской работе.
Попытка Равенсбурга взять под защиту Зорге вызвала всеобщий смех.
Капитан 1-го ранга хмыкнул:
— В журналистской работе, говорите? Знаем мы эту работу.
Эбнер же похлопал Равенсбурга по плечу и, пытаясь успокоить, сказал:
— Я неплохо отношусь к Зорге и все-таки думаю, что в этих делах он далеко не ангел.
Но Равенсбург не унимался.
— Речь-то идет в конце концов о маленькой Лундквист… Это хрупкое существо сумеет постоять за себя и дать отпор любому.
— Да, кажется, — с ухмылкой проговорил атташе по связям с полицией. — Ну а если на нее двинется целая танковая дивизия? Что тогда?
— Танковая дивизия, — громко сказал атташе, — может, и не одолеет маленькую Лундквист. А вот ледокол, тот, пожалуй, справится.
Капитан 1-го ранга наставительно заметил молодому дипломату:
— Не надо поддаваться недоброму чувству. Знаете какому? Чувству зависти байдарки к большому кораблю.
— Господа! — обратился Тратт, которому не нравился начинающийся разговор. — Мы забыли о гостях. Они уже начинают расходиться.
Пододвинув стул, Зорге сел напротив девушки.
— Снимки чудесные, — сказала Биргит, — а текстовки к ним очень облегчают дело.
— Я рад, что вы здесь… — начал Зорге.
Он произнес эту фразу таким изменившимся голосом, что Биргит испугалась. «Выходит, начинается его обычная игра, — подумала она, — а все остальное было лишь предлогом».
— Я всегда мечтал, чтобы у меня был ученик, — продолжал Рихард, — молодой, увлеченный и способный человек, который помогал бы мне. Вы, наверное, знаете, Биргит, что во многих мужчинах заложен инстинкт обучения. Хочется стать большим мастером, собрать вокруг себя учеников… Ну хотя бы одного. — Он засмеялся. — Так бывает, когда у человека нет семьи и он посвящает своей профессии всю жизнь без остатка… Если нельзя продолжить себя с помощью семьи, стремишься найти преемника, который продолжил бы дело твоей жизни…
— Я понимаю, — ответила Биргит, не догадываясь, куда он клонит. — Но здесь есть много молодых людей, которые были бы счастливы…
