Итак, мне удалось понять, каков, с точки зрения взрослой Изабель, был ее идеал мужчины: нечто среднее между Вацлавом Гавелом и Хитклиффом, с голосом мистера Хескетта.
Прекрасно понимая, что между мной и этой троицей есть кое-какие различия, я, тем не менее, решил, что глупо считать их непреодолимыми. А потому спросил:
— Могу я взглянуть на твою ногу?
— Зачем?
— Хочу посмотреть.
Изабель выставила ногу из-под покрывала, и я наклонился, чтобы получше разглядеть ее.
— Знаешь, мне кажется, что тебе нужно подрезать ноготь на втором пальце. Он не мешает тебе ходить?
— Есть немного, — в голосе Изабель слышалось недоумение.
— Как ты думаешь, будет мне дозволено присутствовать при этой операции?
— Ну, — улыбнулась она, — полагаю, мы уже достаточно хорошо знаем друг друга.
— Только для этого?
— Уж не хочешь ли ты, случайно, попасть в тот маленький список, которым я нагоняла на тебя скуку?
— Мне всегда нравился восемнадцатый номер.
Глава 7
Видение мира чужими глазами
Не мной сказано, что вершина сопереживания — умение взглянуть на мир глазами другого человека. Поскольку наш собственный взгляд в значительной мере искажен субъективизмом, мы можем, при удаче и должном старании, удостоиться чести взглянуть на жизнь с другой позиции, тем самым доказав, что способны хотя бы ненадолго преодолеть относительность.
Такая возможность могла бы показаться абстрактной или сверхъестественной, если бы спустя неделю после того, как наши объятия возвестили приход классической формы интимности, мы с Изабель не заговорили о поездке в Афины, которую ей предстояло совершить. Фирма "Пейперуэйт" начинала поставки своей продукции в Грецию, поэтому Изабель, босс и директор по маркетингу отправлялись на переговоры с местными менеджерами. Командировка вызвала очередное обострение фобии, связанной с путешествиями. Когда Изабель собирала вещи, выбор между одной или двумя юбками казался ей неразрешимым. Она никак не могла определиться с тем, нужно ли брать более свободную одежду для уик-эндов (а если да, то что именно — джинсы или хлопковое платье). Также ее тревожила мысль о том, что в полете самолет может постигнуть чудовищная катастрофа (поломка казалась ей тем более вероятной, что Изабель вообще не очень-то понимала, каким образом самолет держится в воздухе).
Мы как раз обсуждали вероятность авиакатастрофы, когда Изабель впервые упомянула название океана, над которым, по ее мнению, им предстояло лететь.
— Я бы предпочла разбиться над сушей, а не над Атлантическим океаном, — заявила она. — Тогда у меня будет больше шансов остаться в живых.
