— Так-так. — Капитан был мрачен. — Значит, остается Кадди, Мэрримен, Дейл, — он считал по пальцам. — И этот потешный старый осел, как там его фамилия?
— Макангус.
— Да-да. Ну, поживем — увидим. Иду спать. Я слегка пьян. А она восхитительная женщина. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр.
Капитан направился было к себе в каюту, но потом дал задний ход.
— Есть весточка от компании, — сказал он. — Там не желают огласки. Мне кажется, они правы. Они рассчитывают на меня. Они не хотят, чтобы пассажиров беспокоили по пустякам. И я тоже этого не хочу. Ясно?
— Сделаю все возможное.
— В море хозяин я.
— Сэр!
— Вот и отлично.
Капитан сделал неопределенный жест рукой и стал осторожно карабкаться по трапу на свой мостик.
Аллейн направился на корму, где все в той же позе со сложенными на груди руками стоял, облокотившись о гакаборт, отец Джордан.
— Мне кажется, в данный момент вы играете роль Горацио, — заметил Аллейн.
— Я? Горацио?
— Наблюдаете и делаете свои выводы.
— Ну, я всегда этим занимаюсь. Сегодня я не спускал глаз с мужчин.
— Я тоже. Что скажете?
— Ничего нового. Совсем ничего. Если не считать надвинутой на лоб шляпы мистера Мэрримена и его вспышки гнева.
— Или явного возбуждения Кадди.
— Или этого пританцовывания мистера Макангуса. Вы знаете, у меня как-то не укладывается в голове, что это может быть один из них. И в то же время…
— Вы все еще чувствуете дьявола?
— Я начинаю спрашивать себя: уж не померещился ли он мне?
— Да, и на то есть свои основания, — кивнул Аллейн. — Я тоже то и дело задаюсь вопросом: может, мы сочинили себе все это из-за обрывка бумажки, зажатого в руке несчастной девушки? С другой стороны, вы, безусловно, знаете, что всем пассажирам были выданы посадочные талоны. Предположим, один из них, ну, скажем, ваш, вылетел в иллюминатор и попал ей в руку… Нет, это невозможно — когда судно стоит на якоре, все иллюминаторы, по правилам, должны быть закрыты. Может, пройдемся?
Они направились к левому борту. Достигнув маленькой веранды, расположенной за машинным отделением, они остановились, и Аллейн прикурил трубку. Ночь все еще дышала удушливым теплом, но теперь судно вошло в полосу сильного бриза и его слегка покачивало. В вантах завывал ветер.
— Кто-то поет, — сказал Аллейн.
— Мне кажется, это ветер запутался в вантах. Ведь это называется вантами, да?
— Нет, вы послушайте. Теперь отчетливо слышно.
— Вы правы: кто-то на самом деле поет.
Голос был высокий, довольно приятный. Казалось, поют где-то неподалеку от пассажирских кают.
