— Это плохое слово, — напоминает она. На всякий случай, чтобы я, паче чаяния, не забыл. — Ты собираешься…
— Ш-ш-ш, — перебиваю я. — Знаю.
Я все еще пялюсь на своих соседей, которые ведут себя не так, как положено приличным вампирам. И я не единственный. Те, кто не одет, тоже таращатся на них. Их отвращение чувствуется даже на моем четвертом этаже. Конечно, не все испытывают подобные чувства. Некоторые просто удивлены, некоторые выглядят задумчивыми, как будто задают себе вопрос: с какой радости они отказывают себе в подобных вещах? Эй, господа, кто сказал, что приличные вампиры этим не занимаются? Просто потому, что это детские штучки, а мы больше не дети, так?
Да. Совершенно верно.
Некоторые обнаженные болтают со своими соседями в маскарадных костюмах. Последние поворачиваются, чтобы позволить собеседникам полюбоваться своим нарядом, или распахивают плащи, демонстрируя крылья а-ля летучая мышь, как у Лугоши. Исузу, пыхтя, тянет меня за ногу.
— Наряди и заряди, — шепчет она.
— Иди сюда, Тыковка, — откликаюсь я.
Я опускаюсь на колени. Теперь мы как будто одного роста. Я снова раздвигаю шторы, но ниже.
— Это тебе, — шепчу я, когда она прижимает свою крошечную призрачную рожицу к стеклу. — Счастливого Хэллоуина.
Я хочу взять ее туда, вниз, позволить побродить, смешаться с толпой, позволить ей играть, оскорбляя чувствительность тех, кто этого не одобряет. Поскольку именно таким Хэллоуин был прежде, всегда. Именно это делало его праздником. Единственное правило Хэллоуина — нарушать правила.
Но я не могу. Это самое большее, что я могу позволить — немножко посмотреть издали. Но достаточно ли этого? Может быть, это будет просто жестокой насмешкой.
Исузу отворачивается, и я получаю ответ на все свои вопросы. Она заключает меня в объятья. Она целует меня в щеку сквозь свой призрачный саван. Когда она отстраняется, я вижу отпечаток ее губ, проступивший сквозь ткань ее наряда. Шоколад.
— Спасибо, папа, — говорит она, и я пытаюсь удержать свое сердце, которое готово выскочить через горло.
Чтобы ничто красное не брызнуло на блестящее платье моей принцессы или ее маленький фальшивый саван.
Глава 10. Папа Питер Последний
Я до сих пор не знаю, что делать с «мертвым часом», который начинается, как только Исузу ложится спать, и заканчивается с восходом солнца. Я пытаюсь синхронизировать наше расписание. Я добиваюсь, чтобы Исузу спала большую часть того времени, которое я работаю. Я пытаюсь сдвигать время ее сна — каждую неделю еще на чуть-чуть, чтобы сократить это молчание. Пытаюсь поощрять ее, чтобы она спала днем так долго, как только возможно. Но это не может продолжаться до бесконечности. Она растет, как сорняк, а смертным, как растениям, нужен соленый свет. Кажется, в нем содержатся какие-то витамины или что-то вроде этого.