Но потом шутки прекратились.
После истории с приклеиванием моих рук к лицу было несколько робких попыток. Пара канцелярских кнопок, которые оказались в моих шлепанцах и довольно сильно щекотали мне пятки. Колпачок на бутылке с кровью, приклеенный суперклеем. Но после — ничего.
А потом она начала проделывать эту штуку со своей шеей. Она расхаживала по квартире, останавливалась, запрокидывала голову, и затем, в таком положении, поворачивала ее налево, потом направо, щелкая суставами. В другое время она жаловалась на боли за ушами, точно в том месте, где нижняя челюсть крепится к черепу. Иногда, по ее словам, она чувствовала вены по бокам головы. Ей было достаточно подумать о них, и она начинала их чувствовать, могла ощутить, как бьется пульс. Потом — это продолжалось не слишком долго — она начала задаваться вопросом, что у нее с пульсом: может быть, он слишком быстрый или слишком медленный. Она смотрелась в зеркало.
Потом пошли фильмы. «Дневник Анны Франк». «Большой Побег».[65] «Один дома». «Хладнокровный Люк». «Любитель птиц из Алькатраса».[66] Снова «Анна Франк». Снова. Снова.
— Иззи, — говорю я, когда Анна в третий или четвертый раз приходит к выводу, что люди в большинстве своем хорошие. — Ты хочешь о чем-нибудь поговорить?
— Хм-м? — откликается она, ее лицо освещено синим экраном.
— Что-то не так?
Она пожимает плечами.
— С тобой все в порядке?
Она пожимает плечами.
— Я подумываю о том, чтобы поджечь квартиру… — Пауза. — Как тебе такое?
Пожимает плечами.
Она разговаривает со своими носками.
Она разговаривает с ними и устраивает кукольные представления, прежде чем натянуть их себе на ноги. Потом, в одну прекрасную ночь, вообще перестает надевать носки. А также снимать пижаму.
— Почему? — переспрашивает она, когда я задаю ей этот вопрос.
— А какой смысл? — добавляет она, проясняя смысл происходящего.
— «Дневник Анны Франк» — хорошее кино, — отец Джек тянет Иуду за поводок. — Многие смотрят его много раз. Ну, конечно, шесть раз в неделю — немного чересчур, но я не думаю, что это признак того, что вы сходите с ума.
Пауза.
— Думаю, что это признак того, что вам надо чаще выходить из дому. Что вы и делаете сейчас, а заодно беседуете со мной.
Иуда останавливается, чтобы справить нужду.
— Вы когда-нибудь спрашивали себя, что случится, если Иуда начнет кусаться? — говорю я.
— Вы имеете в виду, случайно станет псом-вампиром? Как вы себе это представляете, Марти?
— Нет, обращение тут ни при чем, — я мысленно заменяю Исузу Иудой, стараясь не перепутать местоимения. Стараясь, чтобы даже намека не проскользнуло. — Что, если он вдруг вас возненавидит? Ну, знаете, начнет кусаться или гадить вам в ботинки, когда вы спите…