Я думаю только о том, чтобы оставить Солдата на прилавке и сделать ноги из этого магазина. В чем меня можно обвинить? Ясно, что не в краже. Скорее, в демпинге. Я заплатил наличными. На чеке нет адреса. И они могут просто перепродать Солдата кому-нибудь, у кого дома нет дышащей, жующей игрушки. Прилавок напоминает край над бездной, в которой хохочет ад.
Нетрудно представить, как это выглядит. Кто-кто, а дьявол может смеяться.
— Вы хотите, чтобы я дал вам лейкопластырь? — спрашивает продавец, после чего следует новый приступ хохота.
— Прекрасно, — говорю я.
Он смеется.
— Прекрасно, — повторяю я.
Я напоминаю себе, какова альтернатива: цепь, дерево, солнечный свет. И Солдат не виноват в том, что я сделал глупость. Нет никакой причины, по которой он должен нести за это наказание.
И я делаю ноги. Я оставляю Солдата на прилавке, за которым продавец совсем заходится смехом.
Я бегу. Я бегу, черт возьми, прямым ходом к другому моему любимцу. Обратно к тому, в кого я вложил столько чувств. К тому, кого я не смог бы отдать, даже если бы хотел.
— Готово, — объявляю я, с пустыми руками входя в дверь.
Исузу сидит на кушетке, смотрит телевизор. Шоу Маленького Бобби Литтла. Она упирается локотками в колени, ее подбородок покачивается в колыбельке из двух кулачков.
— Класс, — говорит она, не отводя глаз от экрана.
Я сажусь рядом, убираю непослушные волосы у нее со лба.
— И что у нас поделывает Бобби?
— Играет на расческе, — говорит Исузу.
— Хорошо у него получается?
Но Исузу только пожимает плечами и таращится в телевизор.
Мы играем в любимую карточную игру Исузу, когда мою вселенную сметает один-единственный чих.
…а-а-ап-чхи.
Никаких заглавных букв. Никаких восклицательных знаков.
Носик у Исузу, как у эльфа, и звук, который он издает — это не чих, а маленькое вежливое извинение за него. Причиной может быть пыль, которую мы снова и снова поднимаем, пытаясь прихлопнуть пресловутого джека. А может быть, прядка ее волос, выбившаяся от усилий, которых потребовали эти шлепки, хихиканье и перемешивание карт на ее стороне стола, когда я снова позволяю ей победить. Возможно, эти вредные волоски щекочут ей нос, заодно раздражая нервные окончания, заставляющие чихать.
А может быть, это первый признак того, что моему сердцу придется заплатить за свою самонадеянность. Я не потеряю Исузу из-за своих приятелей или соседей. Нет. Я потеряю ее из-за того, с чем мы разучились бороться. Из-за болезни. Из-за чумы. Гриппа. Насморка, который перестал быть обычным явлением. Вампиры не болеют. Мы не нуждаемся в докторах и лекарствах. Вещи, которые убивают нас, делают это быстро; мы не задерживаемся в состоянии некоей обратимой биологической неопределенности. Чтобы оставаться здоровым, мы практикуем профилактические меры — избегать, предупреждать, воздерживаться. Мы двигаемся чуть ниже предельной скорости — я имею в виду тех из нас, кто не переживает кризис середины жизни. Мы точно знаем, когда солнце садится и когда встает.