Ольга затем ни разу не надела ни электрик, ни сомо, ни бордо, зато приходилось носить ярко-изумрудные ботинки, которые мать с восторгом принесла с какой-то распродажи.
Вот так, простая плановичка родила себе сокровище, которое кормила, учила, шлепала, одевала, обувала, лечила бессонными ночами и сама при ней одевалась и раздевалась, зевала, рыгала, пердела, чесалась и дочесалась.
Девочка исчезла из дома. Заявление в милиции взяли с большим скрипом (о 15-летних не берем), но потом, когда из квартиры дважды исчезли вещи Ольги и мать дважды отнесла заявление о воровстве, участковый аннулировал первое заявление на розыск («вот она и нашлась») и не взял новое («она же должна зимой в чем-то бегать»).
А тут и год прошел, и Ольга вернулась, говорила с матерью вполне разумно, что надо паспорт (побегала мать с великим усердием, быстро сделали), затем, что надо прописаться (тоже решилось быстро), и в заключение, что жить дома я не буду. Ушла опять, но уже с ключами.
И матери стало легче существовать с этим сознанием. Только редкие наезды Ольги, как набеги Мамая, мучили и сердили. Ольга приезжала с последним автобусом и ночью, а мать как-то взяла и вызвала милицию, с целью, как она объяснила, чтобы не портили жизнь матери, которой вставать в шесть утра.
Дочь, кстати, приезжала домой в странном виде. Тоже почти кандидатура в психушку (эта мысль созрела в голове у мамы после ухода наряда милиции, которая так ничего и не сделала для воспитания дочери, вообще ничего). Тогда мать сказала откровенно, что еще раз приедешь — загремишь по старому адресу. Ольга испугалась явно, на ней висел диагноз, и она тут же, не медля, ушла на улицу, хотя был большой мороз, а часы показывали цифру два, то есть до первого автобуса оставалось еще четыре часа.
— Вот и пусть, так ей и надо, — со смущением в душе сказала себе мать. — Мне тоже в шесть вставать на работу.
Что происходило у Ольги в те поры, мать не знала, в секте так в секте. Как бы, однако, не убили за квартиру. В любой секте сектантам нужны в первую голову квартиры, думала мать, и результатом оказалось то, что она поставила железную дверь себе и стала хлопотать и поставила код в подъезде, вообще вдруг начала проявлять бешеную активность общественницы.
Вошла в избирательную кампанию, ее приняли на «ура», высокую, полную, красивую, уверенную в себе женщину, всегда в шапке. Там даже что-то ей перепадало, какие-то путевки в санаторий по зимнему времени. На ней была общая работа по распространению листовок.
