Несправедливость есть начало многого, если речь идет о человечестве — даже войн, даже революций. Не разобрались, тем самым еще больше оскорбили, лишили прав, пришибли — и начинаются народные смуты, но в нашем случае, когда речь пошла об отдельном обиженном человеке, маленьком растоптанном существе среди огромного рогатого стада, никакой смуты не произошло, кроме домашней, потому что жена выговаривала ему, как так можно, ну что ты вылез, сидел бы молчал. Домочадцы ведь часто сами резво кидаются добавлять в костер свою вязанку хвороста, а осужденному что остается, опять ввязываться в перебранку, доказывать из пламени свою правоту перед родней, в последнем, самом близком кругу человека?
Запахло разводом, и человек пошел и в отчаянии купил себе махровое полотенце.
Но потом он решил собрать все документы о произошедшем, чтобы исправить решение несправедливого суда.
Он взял свой допотопный диктофон и стал обзванивать всех сослуживцев. Его, конечно, по телефону подбадривали, особенно женщины, соглашались с ним, что все было несправедливо, что он работал за двоих, в том числе за начальницу, которая ушла в долгий отпуск и всё на него свалила, да.
Он все разговоры записал, перепечатал и вложил в папку.
Потом он записался на прием к начальнику, тоже с диктофоном во внутреннем кармане, и по-шпионски зафиксировал и эту беседу. Начальник не стал, что называется, махать кулаками после драки, перед ним сидел бледный, побежденный человек, не злой, не крикливый, а внимательный, сосредоточенный, согласный со всеми доводами. Если бы ты был таким раньше, дело бы не дошло до того, до чего оно дошло, так выразился начальник и даже обещал, когда освободится подходящее место, взять побежденного на меньший пока оклад, «мы тоже немножко напороли горячки», снисходительно признал он.
«То есть дело было в моем тоне? — осторожно спросил побежденный, — если бы я говорил спокойно и вежливо, ничего бы не произошло?» — «Ну вот ты понял», — согласился начальник. — «То есть дело не в том, в чем меня обвинили, а просто в моей скандальности?» — «Ну ты сам это признаешь», — засмеялся руководитель.
Оп-па. Дело было сфабриковано из желания отомстить, начальник так и сказал. Ура!
Надо было выметаться, чтобы пленка в диктофоне раньше времени не закончилась.
Дома побежденный с большой радостью все перепечатал и внес в папку.
То есть он больше не был тем, кем был еще утром. Он распрямился. Всего несколько записанных документально фраз! Плюс эти телефонные разговоры, в которых каждый опрошенный(ая) уверял, что увольнение было незаконным и ты прав, прав.
