Старец настаивал на том, что именно птицы скажут самое важное, выдвинут главную мысль. Это будет мысль, за которой нет никаких вещественных образов, это будет пустая, наполненная вечностью мысль, и если ее удержать хоть ненадолго, к верующему может прийти главное, по сравнению с которым все остальное — просто пыль. Д. начал вставать затемно, шел в ближайшие заросли и, опустившись на колени в лесную труху, выслушивал сообщения ворон и непонятных тихих свистушек, а какая-то птица периодически орала человеческим голосом со сварливыми интонациями — «а, а, ааа!». Д. слушал все это с замиранием сердца, затем он шел к своему дуду и там безмолвно в самом углу храма сидел до ухода старца.
Каждый раз оставляя свою лепту.
Так проехало время, мощно тронулось, замелькали рассветы, птичьи проповеди, затем старец призвал его и велел голодать двадцать один день!
С огромной радостью уже порядком полегчавший Д. перестал есть вообще, и это оказалось важнейшим делом. Ничто другое кроме голода так не возвышает человека над самим собой, не делает из него бесплотное мыслящее «я».
Нечего и говорить, что Д. с честью выдержал это испытание, истощал, посветлел лицом, волосы его облетели, глаза ввалились в орбиты, огромные веки прикрывали зрачки, и губы облепили выступившие челюсти, и на лице поселилась вечная улыбка.
Правда, бывали разные случаи — когда, например, его настигала очередная группа соотечественников.
Эта толпа могла бы почувствовать себя сонмом избранных, удостоившись доверительной беседы с Д.
На самом же деле после вступительных слов (призванных внушить богатым мысль, что все здесь живут бедно, в нищете) и после того как он рассказал, что местные религии не изуверствуют, что всех новоприбывших осеняет целый пантеон богов, и каждый пришедший может найти себе веру по душе, но это еще не всё; нет церковной иерархии, нет центра, куда надо сдавать выручку, но все храмики живут своей жизнью, и уж сколько притечет паломников на поклонение, столько и пойдет на поддержание служителей веры — после всего этого следовало как бы косвенное указание на то, что каждый визит в храм необходимо завершать подношением, только тогда и будет некоторый результат. Монах не стесняется протягивать пустую плошку!
Он сидел на веранде тихо, в углу, пришедшие развалились вокруг, кое-кто залег в гамаки. Д. улыбался всем помаленьку, разлил чай по разномастным сосудам, закурил самокруточку, мягко и доброжелательно отвечал на вопросы, подарил одному из посетителей, которого он знал по прошлым годам, маленькую книжечку на английском о своем боге, об Ашвиме.
