Он даже начал вести дневники, и наконец, после многих посещений храмов, в особенности тамошних лекарей и знахарей, он был допущен в другие сферы общения.
Попутно он стал питаться только сырым.
И то ли под магическим воздействием бесед с учителями, то ли в результате такой радикальной перемены места и способа существования (и смены образа мышления) больной начал менять кожу, счастье.
Его постоянная замкнутость, его серьезность и неторопливость, неумение зарабатывать здесь пришлись как раз к месту. Учители его, правда, отличались еще и мягкостью, доброжелательством по отношению к любым посетителям.
Этого он тоже постепенно должен был набраться, терпения.
Поскольку Д. довольно часто принимал и гостей из России, то приходилось неохотно, через пень колоду, рассказывать о своей вере — не всем, а тем, к кому он чувствовал доверие, особо избранным.
Он не скрывал, что стал теперь ашвимитом. По обычаю храмовых прислужников он бесплатно раздавал приезжанцам тощие брошюрки, ничего не гнушался, то впрямую просил, а то намеками увещевал, что при посещении святынь надо вносить свою лепту на поддержание их.
Водил группы во внешние дворы, не пускал любопытных внутрь. Много заплатившим туристам он ночью все же давал возможность недолго постоять во внутреннем дворе.
Упоминал за чашкой чая, правда, скупо, о своих пеших странствиях по джунглям и горам Кампучии или Восточного Китая. Мог предложить — не всем — нефритовые и аметистовые скульптуры, копии детородного органа бога Ашвимы, символа всего зарождающегося в мире. Их надо было всегда носить при себе.
Платить предполагалось не Д., а храму, но он принимал деньги, если у людей уже не было времени, и скрупулезно их относил учителю.
Еще он рассказывал, в частности, о том, как протекает жизнь религиозных центров, о том, что когда туда идет поток молящихся, то это означает, что в храме вырос, появился, обосновался учитель, впоследствии святой, и если к нему тянутся пилигримы, паломники и последователи со всех концов мира, то тогда его называют «дуду», что означает старец и мудрец. И его жизнь, а особенно его кончина становятся для такого храма основой существования.
После ухода дуду остаются его мысли, собранные в брошюрки, которые охотно раскупают новые верующие. И чуть ли не спят на них, чуть ли не носят с собой везде, причем под одеждой. А уж изображение его и маленькие статуи распродаются очень хорошо.
Д. как раз был свидетелем жизни такого дуду и старался не пропустить ни единого дня — так что в конце концов был замечен и приближен. В частной беседе старец велел Д. вставать с рассветом, идти в лес и слушать птиц, это было главное условие. Слушать птиц и начать понимать их язык!
