Между тем, гонец бежал извещать Константина ростовского и звать его на стол. Константина ожидала торжественная встреча: священнический чин со крестами; бояре и люди должны были выказывать радость; Константин одарил их щедро. По обряду посадили его на столе, и все владимирцы целовали крест новому князю.
Упрямый и жестокий Ярослав с побоища убежал в Пере-яславль и в первом порыве досады приказал перековать всех новгородцев и смольнян, каких можно было найти в городе по торговым и другим делам, и засадил одних в погреба, других в тесные и душные избы. По известию летописца, полтораста человек задохлось: число, быть может, преувеличенное, как и число убитых. 29-го апреля союзники пошли на него в Пере-яславль. Вместе с ними отправился со своим полком и Константин. Не допуская врагов до города, Ярослав, 3-го мая, вышел сам из Переяславля и добровольно явился к брату своему Константину.
— Я в твоей воле, — сказал он, — но не выдавай меня Мстиславу.
В среду, на другой день, прибыл Мстислав до того места, куда вперед дошел Константин. Он согласился примириться, но потребовал, чтобы дочь его, жена Ярославова, приехала к нему, и чтобы все задержанные новгородцы, которые еще не успели задохнуться от духоты, были выпущены на свободу и доставлены к нему. Ярослав должен был исполнить требования победителя. Мстислав не отпустил своей дочери к мужу и, наказав его презрением, уехал.
Эта победоносная война утвердила за Новгородом то великое нравственное значение, которое уже прежде доставлено было ему Мстиславом. Прежде новгородцы установили ряд в Южной Руси, решали споры южных князей и судьбу правления их областей; теперь они распоряжались судьбой Суздальского края и принуждали признать приговор, изреченный их выборным князем над вопросом о праве на княжение, претендовавшее быть главой русской удельной федерации; вместе с тем эта война показала, что новгородцы умеют заставить уважать неприкосновенность и цельность своей областной самостоятельности.
Мстислав недолго оставался в Новгороде. В 1218 г. он снова и уже навсегда попрощался с ним. Созвав вече на Ярос-лавовом дворе, удалой князь сказал вольным детям Великого Новагорода:
"Кланяюсь святой Софии, и гробу отца моего, и вам! Хочу поискать Галича и вас не забуду! Дай Бог лечь близ отиа моего у святыя Софии!"
Он уехал в Галич; и не привел его Бог ни увидеть Новгорода, ни костям его лечь под сводами св. Софии.
