– Зрачки расширены… пульса нет. Мертв.
Как абсолютно нормальным людям, нам следовало поднять визг, распахнуть дверь и заорать что-нибудь похожее на призыв о помощи. Мы же, растерявшись, стояли и хлопали глазами. В это время в коридоре послышались бодрые мужские голоса. Из содержания разговора мы поняли, что нам не повезло. Именно в этот неподходящий момент явились электрики – заменить перегоревшую лампу.
– Темновато что-то, – лениво пожаловался один из них. – Поставь стремянку и открой дверь в гладильную. Свет там включишь. – Было слышно, как звякнула металлическая стремянка. Мы с Наташкой, не сговариваясь, сделали шаг назад и подперли дверь ногами. Для верности еще и навалились на нее. Подруга протянула дрожащую руку к выключателю, и … стало ужасно темно.
– Ничего-ничего, с трупом мы мало-мальски уже были знакомы раньше, – прошептала Наталья. – И даже в его нынешнем обличье мы его уже минут пять точно знаем. Ведь не встанет же он, надеюсь. А если нас увидят с ним наедине… – В это время и попытались открыть дверь снаружи.
– Андреич, не открывается, зараза! Это какой же придурок закрыл?! – Молодой голос кипел возмущением.
– Ну закрыл и закрыл… – прозвучал ворчливый ответ. – А может, и не закрыл. Может, замок сломался. Пусть слесарь разбирается. Иди включи свет в «музыке», да у меня и фонарик есть…
– А если фонарик, зачем свет-то включать?
– Поговори мне еще… Сказано – делай.
Ремонтные работы продолжались минут десять. И перемежались короткими, но емкими по содержанию репликами. Окончание трудового процесса сопроводилось сочным «амбец!». Работнички собрались уходить, и мы почти расслабились, когда дверь еще раз попытались открыть. Из-за потери бдительности хватка у нас ослабла. В результате дверь чуть подалась, но открыть ее мы все-таки не дали.
– Ну, че дверь-то ломаешь? – повысил голос старший осветитель. – Говорил же, замок.
– Не, Андреич. Не замок. Как будто дверь изнутри держат.
Андреич громко хмыкнул и, на наше счастье, сказал, как отрезал:
– Кончай трепотню и бери лестницу. Пивка попьем. А за дверь нам не платят. И не грохай, не грохай лестницей-то…
Несмотря на предупреждение, что-то все же грохало. И я не сразу сообразила: это у меня от страха громко стучало сердце. Странно… Прыгало в области шеи, а не в пятках. Темнота давила на глаза. И я опять-таки не сразу сообразила, что слишком крепко зажмурила глаза. Можно подумать, что от этого стало темнее. С открытыми глазами тот же самый черный квадрат Малевича, что и с закрытыми…
