«Будучи очень одиноким в те годы, — писал по этому поводу биограф Фрейда Эрнст Джонс, — он к тому же с трудом воспринимал иностранную речь. Галлюцинации такого рода, увы, достаточно распространены и даже банальны. Многие туристы испытывают те же ощущения, оказываясь за рубежом. Ассимилируя незнакомые звукосочетания, мозг принимает желаемое за действительное: реорганизует звуки, наполняет их приятным для себя, знакомым смыслом. Но Фрейд при этом заносил в дневник точное время каждой галлюцинации и тут же писал домой письма с просьбой указать, что происходило в тот или иной момент с его возлюбленной; это свидетельствует по меньшей мере о вере в возможность передачи мысли на расстоянии, причём немалом».
Объяснение Джонса при всей его логичности вряд ли можно считать исчерпывающим. Человеческая мысль в поиске «собеседника» может устремиться и в далёкое будущее. Жажда любви, вынуждавшая Фрейда телепатическим методом искать общества своей невесты, есть нечто куда более фундаментальное; в основе её — тоска по материнской заботе и ласке. Любовь к девушке — всегда эхо более ранней привязанности, и суть этой связи в своё время превосходно выразил Байрон: «Я испытываю особую страсть к имени Мария: когда-то оно звучало для меня магически. И по сей день оно — напоминание о царстве фей, где я когда-то воочию видел то, чему не суждено было осуществиться. Все чувства мои с тех пор изменились, все — но только не это».[9]
Каждый раз, когда мы слышим звуки своего имени, слуховая галлюцинация такого рода удовлетворяет таящуюся в глубине души жажду утешения: имя для каждого из нас — это самая прочная ассоциация с детством.
Для взрослого человека имя — точка соприкосновения с внешним миром; для ребёнка оно — символ обретения личности. Имя впервые выделяет маленького человека из безликой толпы. Оно становится вторым «я», краеугольным камнем существования. Совершенно очевидно, что звук имени заряжен особой магией, и образ матери — первое, что он вызывает в памяти.
Замечено, что человек, живущий в страхе перед реальностью, просыпается с большим трудом и в скверном состоянии духа. Подвержена этой «утренней меланхолии» была и одна моя пациентка, страдавшая эпилепсией. Я посоветовал ей попросить мужа, чтобы тот нежно будил её по утрам, называя по имени. Уловка сработала: голос, нежно произносящий ваше имя, — первая ниточка к ореолу любви, по которой личность может выкарабкаться из полного внутреннего хаоса.
