– Что это ты на меня орешь? Я думала, ты будешь за меня рад...
– Я буду за тебя ужасно рад, когда узнаю, где ты.
– Да я у Грушина!
– У Грушина тебя нету. Это я у Грушина. И Лена здесь, вместе со мной, между прочим. И сам Грушин тоже здесь – это так, к слову, чтобы ты не вздумала сочинить какую-нибудь историю...
– Ты меня разыгрываешь.
– Ну, конечно. Мне больше делать нечего, как тебя разыгрывать. Я приехал в Москву, а тебя нету.
– Куда ты приехал? – начиная волноваться, уточнила Люба.
– Да к Грушину же! Улица Весенняя, дом шестнадцать, квартира семнадцать. Я приехал, а тебя нет. А потом еще Лена приехала, она вообще дико беспокоится. Сейчас я тебе ее дам.
– Не надо ее давать, – помертвевшим голосом ответила Люба. – Никуда не уходите, я скоро к вам приду. Слышишь, Федор? Ждите меня там.
Отключив телефон, она метнулась в кабинет хозяина квартиры и пронеслась по нему ураганом. Во внутреннем кармане пиджака, висевшего на стуле, обнаружился самый главный документ, который, собственно, и был ей нужен – паспорт. В паспорте рядом с фотографией Грушина было написано: «Астраханцев Дмитрий Валерьянович».
Люба потрясла головой и издала длинный протяжный стон. «Боже мой! Я в квартире совершенно незнакомого мужчины! Я приехала и вселилась, да еще говорила, что хочу выйти за него замуж! Что он обо мне думал?!» С ловкостью карточного шулера она пролистала странички паспорта и нашла адрес, а также штамп, свидетельствовавший о том, что Астраханцев Дмитрий Валерьянович женат. «О, нет! Я вселилась в квартиру незнакомого ЖЕНАТОГО мужчины!» Ужас ее был беспредельным, как космос.
Утроив скорость перемещения в пространстве, Люба влетела в комнату, похватала свои немногочисленные пожитки и, жестоко сминая их, засунула в дорожную сумку. Метнулась к двери, вставила ноги в туфли, схватила с вешалки пиджак и зацепилась взглядом за блокнот и карандаш, лежавшие на тумбочке. Переложила сумку в левую руку и быстро написала: «Я уехала! Навсегда». И с этим «навсегда» отшвырнула карандаш в сторону.
Выскочив из двери на лестничную площадку, она навострила уши, как ошалелый заяц, оторвавшийся от погони, потом нажала на кнопку вызова лифта. Лифт стоял на этаже и сразу же раздвинул двери. Люба нырнула в кабинку, и пока та, распевая свои заунывные песенки, спускалась вниз, подняла глаза вверх и взмолилась: «Господи, позволь мне уйти!»
Ее молитвы были услышаны и, приседая от ужаса и напряжения, Люба выскочила из подъезда и побежала через двор на улицу.
