— Отдай медаль, чмо!
Омоновец молотил его по голове дубинкой. Пожилой защищался локтями. И стартер у Андрюши сработал. Он сквозь толпу пропихнулся к пожилому, счастливо улыбаясь, крикнул омоновцу:
— Э! Сынок, погоди!
Омоновец перестал молотить дубиной. Андрюша подошел к нему вплотную:
— У вас, мент, так медали зарабатывают? Так, да?!
Омоновец замахнулся на него «демократизатором»,
но Андрюша, как учили, ушел с линии атаки, ногой свалил омоновца, вырвал из его потного кулака медаль «За отвагу».
— Держи, братан. Больше не теряй, — протянул он медаль афганцу.
Пожилой, задыхаясь, вытер с лица кровь, сунул медаль в задний карман камуфляжа.
— Откуда ты такой, салага?
— Не обижай, братан,— нахмурился Андрюша.— Я кавказскую войну прошел.
— Молодца, — выплюнул кровавый сгусток пожилой, — Ермолова вам не хватило.
На помощь упавшему омоновцу с моста, гремя щитами, бежала подмога.
— Отходи дворами, я прикрою, — сказал пожилому Андрюша.
Пожилой опять вытер мокрое от дождя лицо, оглянулся. Мокрая набережная была пуста. Десант рассредоточился. В дыре дома Энгельгардта, у входа в метро, жались мокрые обыватели. На всю набережную оставались только два голубых берета — Андрюша и пожилой. Ментовская подмога приближалась. Пожилой хлопнул Андрюшу по плечу:
— За кого меня принимаешь? — Пожилой расставил ноги, встал в стойку, набычась глядел на подбегавших ментов.
У входа в метро в толпе обывателей бушевал дядя Гена в пограничной фуражке. На губах его мешалась пена со слезами и дождем.
— Смелые, да?! Десять человек на двоих, да?! Гады! Суки! Бляди!
Милицейский сержант, пробегая мимо, полоснул его дубиной по зеленому верху. Пограничная фуражка покатилась по мокрой мостовой. Дядя Гена, обхватив голову руками, сел на мокрый асфальт. Обыватели оттащили его в глубь дыры. На сухое. Оттуда раздавался его хриплый рев:
— Держитесь, братаны! Я с вами!
Омоновцы подбежали. Пожилой обеими руками уцепился за щит переднего, старался зачем-то вырвать его. К нему сзади подбежали двое, заломили руки, щелкнули наручниками. Андрюша ничем не мог ему помочь, его окружили. Менты хотели только Андрюшу, только его, очень хотели, даже не обращали внимания на лежащего под дождем молоденького коллегу.
Андрюша отбивался веселый и счастливый, словно в какую-то жутко увлекательную игру играл. Менты не могли к нему подойти.
— Дави их, парень! Дави! — кричали из дыры мокрые, возбужденные обыватели, свистели и аплодировали, как на стадионе.
