На большом совете у герцога предложений разных было множество, от немедленного штурма до тесной осады, с блокадой подвоза в Колышну любого обеспечения. Кто-то даже предложил затопить город, хотя бы частично, что было в принципе возможно, учитывая его низовое расположение и характер обеих местных рек.
А потом, уже в конце совещания, герцог Дрон вдруг оповестил всех, что он от армии вынужден отъехать, чтобы вернуться в столицу, где его ждут иные, важные и сложные дела. Это было неожиданно, потому что всем армейским, как обычно и бывает с любыми исполнителями, всегда представлялось, что более важного дела, чем то, которым они занимаются, быть не может. В общем-то об этом стоило хорошенько подумать, но сам Плахт чрезмерно глубоко вдаваться не стал, у него была задача, которую он намеревался решить хорошо и быстро.
Герцог уехал со своими гвардейцами, тремя сотнями кентавров и значительной частью обоза уже на следующее утро. С ним же из лагеря убрался и интендант-маршал, а за ними последовал и главный советник. Впрочем, последний оставил Плахту одного из своих соглядатаев, молоденького, но весьма благородного по происхождению чиновничка, который, как и сам советник Констан Порог, все записывал и, кажется, даже по нужде ходил, не выпуская из рук переносной чернильницы, ловко сшитой книжицы из чистых листов бумаги и деревянного пенальчика с очинёнными перьями.
И уже к полудню этого дня Плахт по прозвищу Суровый ощутил, насколько же хорошо в отсутствие начальства, без всех этих высокородных, которые мнили себя большими знатоками войны и военного дела только на том основании, что далекие их предки дослужились до заметных чинов.
Отдавая необходимые приказы об устройстве армии в этом долговременном лагере, устанавливая порядок и расположение охранительных постов, распределяя команды для проведения осадных работ и высылая разъезды кентавров по разным направлениям, Суровый почувствовал вдруг, как легко и спокойно стало у него на душе и в мыслях. Это спокойствие установилось, пожалуй, впервые за долгие месяцы кампании, как оказалось, сложной не столько из-за силы противника, сколько из-за постоянных наездов в лагерь герцога и его приближенных, как военных, так и штатских, занимающихся неизвестно какими делами, мешающих и раздражающих, но отнюдь не способных оказать помощь.
Да, это было здорово, это было — лучше всего. В таком настроении, передающемся от командующего Плахта Сурового через офицеров к солдатам, штурм Колышны начинал казаться делом обыденным и вовсе не трудным.
