Внезапно заговорил Датыр, своим не очень сильным, хрипловатым голосом он произнес:
— А ты и впрямь силен, Плахт Суровый. На мелочах не ухватишь, верно? — И он ему, Плахту, едва ли не подмигнул.
Вот это действительно было как-то глуповато, но положение спасла Крепа.
— А ведь тебя скоро тут убьют, ты знаешь это, Плахт? Или хотя бы догадываешься?
— Ч-чего? — не понял командующий.
Он оглядел всех вконец уже остолбеневших офицеров, каждый из которых не ведал, бежать ли ему отсюда либо хвататься за оружие и рубить этих вот пришлых… Либо попросту тащить незнакомцев к провостам, чтобы те из них выбивали все, что им известно о непонятном заговоре против Плахта… А то и примерно наказали. Вот только никто все же рубить или хватать путешественников не торопился, за рукояти мечей или кинжалов — это да, движение такое было, но дальше никак это не развивалось, все по-прежнему ждали, что решит Суровый.
— Что ты об этом знаешь, циклоп?
— Циклопа я, женщина, если ты не против, командующий, — почти вежливо прорычала Крепа. И добавила: — Пока ничего, но над тобой тень смерти. И это будет очень скоро.
— Серьезно? — Плах еще не отказался от деланой иронии в голосе. Но затем спросил сухо: — Что нужно, чтобы вы поймали наемников… из Колышны?
— Я не уверена, что это с той стороны, — отозвалась Крепа.
— Та-ак. — Теперь Плахт поднялся из своего креслица, нашел глазами верного Несвая. — Давайте-ка и впрямь поговорим с глазу на глаз.
Несвай понял, стал мягко, как всегда, как и положено мелкому прислужнику, выталкивать офицеров из палатки, приговаривая:
— Там, тамо-от, снаружи подождите маленько… Это недолго будет, быстренько все и завершится туточки… Тогда я позову, позову же, сказал.
Когда они остались вчетвером, вернее, впятером, считая Несвая, денщик тут же кинулся к небольшому резному столику где-то за ширмой, где, наверное, стояла кровать командующего Плахта. Очень скоро, почти мгновенно, он вынес оттуда четыре оловянных походных пузатых стаканчика, в которых плескалась выпивка.
Первый он подал Плахту, который снова уселся в кресло и внимательно, без тени тепла в глазах, изучал рыцаря.
— Почему ты решил, что эта угроза настолько серьезна, чтобы меня известить, сэр рыцарь?
— Сухром мое имя, командующий.
— Да, рыцарь Сухром… В чем, собственно, твое дело заключается?
Сухром взял в руки предложенный Несваем стакан, вздохнул, отхлебнул, поморщился, потому что в нем оказалось довольно невыразительное пиво, которое он не слишком жаловал, и проговорил, возведя глаза к пологу палатки:
