Ходил, кланялся, улыбался, в носках, на руки надетых. По носкам и заподозрили неладное, потому что деревенский люд, конечно, тоже приветливый, но к носкам не привычный.
Вернули, улыбающегося, обратно.
Привязали.
Сон разума как многодетный отец
Сон — оптимальное состояние души и тела, если не нормирован, и даже чудовища простительные ему. В радость бывают даже случайные ночные пробуждения. Лучшее время для них — 2 или 3 часа ночи. Взметнешься — и упадешь: хорошо! два часа! а впереди—то еще сколько!
Так бывало не всегда.
В годы работы доктором сон превращался в сущее наказание.
Первое пробуждение: 23.40. Черт, как это меня вырубило? И все вокруг уж легли… Ладно, пока еще только 23.40. Не надо было ходить на угол, вот что… Ну, баиньки.
Второе пробуждение: 00.30. Как быстро ночь—то пролетает, черт ее дери! Будильник! Я завел будильник? Вроде, завел. Или нет? Заведу еще раз. Ну, баиньки.
Третье пробуждение: 02.40. Хорошо, что еще ноль два. Но уже почти ноль три… Через сколько это на службе сидеть? Через 6 часов? На бочок и баиньки.
Четвертое пробуждение: 03.35. Еще время есть… Интересно, пахнет ли от меня еще? Ням—ням—ням (во рту). Не совсем утешительно. Ну, баиньки.
Пятое пробуждение: 04.30. Ням—ням—ням.
Шестое пробуждение: 05.15. Ням—ням—ням.
Седьмое пробуждение: 05.45. Немного кофе, почистить зубы. Ну, еще чуть—чуть баиньки.
Восьмое пробуждение: за пять минут до будильника. Паника, паника, ням—ням—ням! Выключить будильник. Просто полежать, никаких баиньки. Осталось четыре минуты… три минуты… Ням—ням—ням. Ням—ням—ням.
Тапочки как зеркало гуманизма
Все—таки, если судить по рассказам моих товарищей, медицина медленно поворачивается к человеку лицом и приподнимает чадру или что там у нее, покрывало какое—нибудь, маска.
Уже у некоторых немощных появляются личные ходунки на колесиках и памперсы.
Один такой немощный по вечерам так и выходит из палаты на прогулку, страшно довольный: в памперсах и в ходунках. Больше ничего нет.
Разве что тапочки.
Но с этими тапочками как раз и вышла показательная история.
В палату к тому больному перевели соседа из реанимации, очень интеллигентного человека, который под вечер ему насрал в эти тапочки, в обе.
Тот, откровенный энцефалопат, понес тапочки санитарке.
И та их выстирала! замочила в хлорке! вместе замачивали — так в детстве пускают кораблики. Похоже, что и вправду намечается какой—то гуманизм. Я знаю много мест, где проситель моментально получил бы этими тапочками по роже.
