‑ Кулак, кулак, ‑ сказала Акулина Ивановна неодобрительно, ‑ а он‑то хрестьянин и нас всех кормит. А как же, родимая...
И Ванванч снова пожалел Мартьяна.
‑ Мамочка, ‑ сказал он неожиданно, ‑ я люблю Мартьяна, он хрестьянин...
‑ О? ‑ воскликнула мама без всякого интереса.
Остальное осталось для Ванванча за границей понимания.
Пришла в комнату Ирина Семеновна, растеряв остатки своей недавней гордости, теребила пуговицу на кофте и просила маму глухим, капризным голосом:
‑ Ты у нас начальница, партейная, слышь‑ка, не дай старика обидеть.
‑ Да вы что? ‑ И красивое мамино лицо стало чужим и далеким. ‑ Какая я начальница? Вы что?.. Вы его сами не обижайте, при чем тут я?
‑ Слышь‑ка, ты не дай, не дай. Его кулаком кличут, а нешто он кулак? Этак про любого сказать можно. Кулаки, они знаешь какие? Уууу... А он‑то кормилец наш... Глянь на него: вишь тихий какой? Нешто кулаки такие?
‑ Да при чем тут я? Я на фабрике работаю, ‑ обиделась мама.
‑ А чего ты, ласточка, к ей причепилась? ‑ спросила няня. ‑ У ей своих забот хватает...
Ирина Семеновна заплакала, и Ванванч заплакал тоже.
Акулина Ивановна вывела соседку из комнаты, бубня ей на ухо успокоительные слова.
‑ Он кулак, ‑ сказала мама Ванванчу, ‑ а кулаки грабят народ, они коварные и жестокие.
‑ А как они грабят? ‑ спросил Ванванч, задыхаясь от волнения.
Но мама ничего не ответила и вышла из комнаты. А героическое сердце Ванванча под влиянием различных загадочных процессов тоже увело его в коридор, мимо коммунальной кухни, где сидел на табурете тихий кулак Мартьян, сжимая самокрутку в жилистой ладони. Ванванч пробрался туда, где в темной глубине коридора возле самой двери Ирины Семеновны притулился небольшой мешок из серой холстины, и прикоснулся к нему пальцами. От мешка тяжело пахло Мартьяном, кулацким грабительским духом... Это уже потом, спустя час или два, началась в квартире паника, будто крысы прогрызли мешок. Тонкая струйка белой муки стекала на старый дубовый паркет.
‑ Да у нас сроду крыс не было, ‑ удивлялась Акулина Ивановна.
‑ Да кто ж еще‑то? ‑ сокрушалась Ирина Семеновна. ‑ Говорила тебе, Мартьян, не кидай мешок у двери!
В это время Ванванч, забыв о собственном подвиге, сидел в комнате напротив Жоржетты, и каждый на своем листке воссоздавал цветными карандашами свой мир революционных грез и пролетарских наслаждений.
‑ Красивая! ‑ в это же время говорила Акулина Ивановна на кухне, поражаясь ослепительно белому кудрявому кочану цветной капусты, который Юзя Юльевна похлопывала по бочкам, прежде чем опустить в кипящую воду. ‑ А вы ее так и варить будетя, не порезамши? Ну надо ж, ровно цветок какой!
