Кэролайн его любила.
Медленно Труф опустилась на кровать. Чтобы не закричать от негодования, она до боли в челюстях сжала рот. Все, чему она верила, оказалось ложью, остаток жизни Кэролайн Джордмэйн провела, накинув на свое существование завесу монашеского аскетизма и молчания, проникнуть за которую Труф никогда не удавалось. Теперь же она ясно видела, что ее тетя остаток лет посвятила поклонению Торну Блэкберну, выражавшемуся в воспитании его дочери.
Труф внутренне посмеялась над своей наивностью, ведь она принимала это за любовь к Катрин. Как она ошибалась.
«Она любила не меня, а его», — слышала Труф внутри себя фальшивый, тоненький голосок и не могла заглушить его. Тетушка Кэролайн любила Торна Блэкберна. И продолжает любить его и сейчас. Она никогда не переставала его любить. Если бы она ненавидела его, в ту ночь ее бы с ним не было. Но она была во Вратах Тени в ту ночь и после всегда была с ним. Она оставалась необходимой всем троим.
А когда, став постарше и узнав, кто она и откуда, Труф начала задавать вопросы и ненавидеть Блэкберна, тетушка Кэролайн предпочитала отмалчиваться. Она ни словом не возражала Труф, просто молчала.
«Надеялась, что я изменю свое мнение? Нет уж, скорее адские печи затухнут и сковородки заледенеют», — ухмыльнулась Труф. Она молча разглядывала вещи Торна, горе ее было слишком велико, чтобы говорить.
«Ничего не осталось, ничего. Даже времени…»
В коробке было еще что-то.
Какая-то книга.
Труф медленно вытащила ее. Книга была объемной, больше, чем современные, почти девять на двенадцать дюймов и дюйма в два толщиной. Обтянутая мягкой кожей, с тиснением на корешке, она производила впечатление древней книги, такие Труф частенько держала в руках в библиотеке Тагханского университета.
Но древней она не была. Как не была и отпечатанной. Труф открыла книгу и на титульной странице увидела написанные рукой размашистые, округлые черные буквы названия: «Страдающая Венера. Беседы об истинном ритуале открытия пути и многое другое. Торн Блэкберн».
Труф мельком проглядела книгу. Страницы ее были исписаны мелким, опрятным почерком, текст перемежался тщательно сделанными рисунками.
«Очень похоже на молитвенник», — пришла к заключению Труф, равнодушно швырнула книгу обратно в коробку и тщательно вытерла руки. Ее не покидало ощущение, что она прикоснулась к чему-то грязному и гадкому. Культивировать в наше время веру в магическое казалось Труф сознательным уходом от рационализма в дикое невежество прошлого. Она считала, что от веры в магию всего один шаг до убежденности в исцеление верой и до жертвоприношения детей.
