— Сейчас не моя очередь отвечать на вопрос, — пожала она плечами.
— Это был не вопрос, Анджела.
И тогда Филипп сел и наклонился вперед. Ее спина напряглась. Кончиками пальцев он осторожно взял ее за подбородок и легко потянул к себе.
И опять было все, как с Лукасом: пульс участился, голова закружилась. Но появились и новые ощущения: некая вибрация, пронесшаяся по ее телу, и накатывающаяся снизу теплая волна. Анджела закрыла глаза.
Лукас заставлял ее чувствовать себя «живой». Филипп заставлял ее чувствовать себя «бессмертной». Время, место и все остальное вообще переставало иметь хоть какое-то значение.
Его губы почти касались ее губ. Они были так близко, что она чувствовала, как они раскрываются. Но он опять не поцеловал ее.
Филипп наклонился чуть ближе, касаясь своей поросшей щетиной щекой ее лица. Она выгнула спину и откинула голову. Его губы легко скользнули по ее коже — по шее, потом ниже, к вырезу платья и обратно.
Он все еще не целовал ее. Но прошептал:
— Возможно, я остановился потому, что ты возненавидела бы меня, если бы я поцеловал тебя.
Она не ответила. Филипп нежно подхватил ее голову и вновь прошептал:
— Но я не знаю, может, было бы лучше, если бы ты меня ненавидела.
— Я уже ненавижу тебя, — тихо произнесла она.
— Если я тебя поцелую и мне удастся изменить твои чувства, то это может быть гораздо хуже.
— Да. — Анджела не была уверена, было ли это согласие или мольба.
— Или, — вновь прошептал Филипп, — все кончится тем, что ты возненавидишь себя.
— А разве тебе это не безразлично? — спросила она. Филипп не ответил, она лишь почувствовала, что он отстранился от нее. Анджела открыла глаза и все поняла.
— Тебе действительно небезразлично.
Он снова пожал плечами, как бы говоря: «Мне безразлично. Абсолютно безразлично».
«Лжец». Она нахмурилась. Но он этого не увидел, потому что отвел глаза, словно вдруг смутившись чего-то.
— Тебе действительно небезразлично, — повторила она. — Для тебя важно, что я могу подумать о тебе. И тебе небезразлично то, что ты можешь повлиять на мое отношение к самой себе. А ты сидишь тут весь вечер и рассказываешь мне, какой ты поверхностный, эгоистичный, ставящий превыше всего свои интересы, и вообще бесчувственный. И…
— Анджела… — тоном, призывающим ее замолчать, произнес он и чуть наклонился вперед.
— Ты лгун, — прошептала она. — Но тебе совершенно небезразлично.
Его лицо было в нескольких дюймах от нее.
— Мне совершенно безразлично, — сказал он. И тут он, наконец, поцеловал ее.
