Задумавшись, Анджела склонилась слишком низко и ударилась головой о деревянное ограждение перед статуей. Опомнившись, она потерла место ушиба и вернулась к своему рисунку, продолжая растушевывать тени капюшона, покрывавшего голову Девы Марии.
Нет, она совершенно точно знала, почему все рассказала Филиппу, — ее рассказ позволил ей на несколько минут задержаться в его комнате. И еще где-то в глубине души она надеялась, что лорд Инвалид скажет что-нибудь ужасное, и тогда она с полным основанием возненавидит его. Но он этого не сделал. И вообще в этот момент он был человеком, а не презренным распутником. Для нее все это было опасным, поскольку лишь полное неприятие этого человека могло спасти ее от искушения.
Не глядя на модель, поскольку слишком хорошо ее знала, Анджела начала прорисовывать фигурку Иисуса и руки Девы Марии, прижимающие младенца к груди. Потом усилила тени и добавила несколько деталей, благодаря чему ее руки обрели плоть, перестав быть каменными.
Удовлетворенная своей работой, Анджела вернулась к сорок первой странице альбома. Там, среди дюжины набросков Девы Марии и Спасителя во младенчестве, расположился небольшой портрет Филиппа. Она сделала его еще до того, как лорд Инвалид пришел в себя.
Он был изображен спящим. Она удачно нарисовала его ресницы, оттеняющие резко очерченные верхние скулы. Его рот закрыт, полные губы расслаблены — ни намека на высокомерие или дьявольскую усмешку. Упавшая на лоб прядь была похожа на резаную рану. Рядом несколькими точными штрихами она изобразила настоящую рану, а легкой растушевкой обозначила довольно солидный кровоподтек. Нелегко было точно передать искривленную линию его профиля. Большой восторг ей доставила работа над его обнаженной грудью. Раньше она никогда не рисовала обнаженных мужчин с натуры. Его мускулистую грудь необходимо было несколько оттенить. Труднее всего было выписать волосы на груди, но теперь, глядя на рисунок, она подумала, что справилась и с этой задачей.
«Спящий дьявол» — гласила подпись в углу листа. Но после сегодняшнего вечера она начала сомневаться в правильности этой подписи и в истинности ходивших о Филиппе слухов.
Когда Анджела и аббатиса, постучавшись, вошли в его комнату, неся, как обычно, обильный завтрак, лорд Инвалид стоял, прислонившись к оконной раме, и смотрел в окно.
— Доброе утро, я не ждал гостей, поэтому, прошу прощения, не одет, — сказал он, оправдываясь. Действительно, на Филиппе была лишь довольно короткая рубашка с распахнутым воротом. Его длинные мускулистые ноги оставались неприкрытыми. Тугая повязка, край которой виднелся из-под рубахи, все еще охватывала его бедро.
