* * *
Вечером Джети опять составил ему компанию, но Тэху, хотя и оставался угрюм и немногословен, на этот раз напиваться не стал. Он лишь оттолкнул блюдо с жареным гусем, которого в честь окончания праздника и в знак особого расположения подал им хозяин:
– Не хочу! Дай рыбы, любой рыбы. А этого… – Тэху выругался про себя, – убери!
* * *
Тоска и уныние – вещи для солдата неподходящие и недостойные. Он не имел права поддаваться им. И Тэху загнал эти чувства глубоко-глубоко и приказал себе не думать больше ни о жреце, ни о знаниях. Время потекло привычным порядком: дежурства, тренировки новобранцев, сопровождения высоких особ, вечерние пирушки, рискованные ночные вылазки и проделки в самых злачных местах города.
Но даже себе самому Тэху боялся признаться, что неосуществленная мечта все еще живет где-то в глубине его сердца. «Зачем тебе, солдату, это нужно? – насмехался он над собой. – Ну, будешь ты знать, что лежит за краем Вселенной, зачем нужны звезды, почему великий Ра пересекает небо на своей священной ладье всегда по одному и тому же пути, не меняя его год от года? Что изменится в твоей жизни? Живи спокойно, больше не береди себе душу!»
К тому же нежная Аменэджем все глаза проглядела, не придет ли Тэху сегодня, не вызовет ли Нэхеб, ее отец, молодого офицера, чтобы дать ему какое-нибудь поручение!.. Все-таки дочь старого командира, заслуженного военачальника фараона. Может, стоило к ней приглядеться? Вездесущий, любопытный, знакомый со всеми и каждым в гарнизоне Джети уверял его, что все говорят, будто она хорошая и добрая девушка.
Однажды дождливым зимним утром Тэху зашел к Нэхебу по вызову. Командир отлучился, а глупая служанка, не найдя ничего лучшего, отвела его (будто он член семьи или гость!) на кухню обсушиться у жаровни. У низкой аккуратной печки спиной ко входу сидела на корточках Аменэджем. Она увлеченно возилась с тестом и что-то напевала себе под нос. Слуха у нее явно не было, но голосок был очень мил, и пение казалось уютным журчанием ручейка. Тэху невольно улыбнулся. В этот момент девушка обернулась и встретилась с ним взглядом. Ее глаза, большие, как у испуганной газели, наполнились смущением и растерянностью. Тэху рад был бы прийти ей на помощь, но не знал как: он не был обучен вести беседы с добропорядочными девушками. Поэтому он лишь вежливо поздоровался, стараясь придать голосу больше мягкости. Аменэджем сама, к огромному облегчению Тэху, завязала разговор:
