— Профессор, — сказал я, — мы знаем, вы правы. Он сильнее. Поэтому говорите, ответьте на вопросы, поставленные вами же.
— Друзья мои, — ответил Уиддлтон, — мне ужасно тяжело. Так просто что-либо уничтожить и так трудно потом исправить ошибку. Существуют различные истины: есть созидающие, но есть и разрушающие. Поэтому я в нерешительности…
— О чем вы? Я вас не понимаю. Они пьют кровь? Режут друг друга? Может быть, съедают? — сказал я. — Давайте, смело, профессор, нам это знакомо… Все это есть и на Земле, так чем же можно нас поразить? Смешно…
— Нет, дорогой друг, не смешно, а страшно, — возразил профессор, — ибо то, что я видел, разрушило мои представления о многом, может быть, обо всем. Внешне я вроде бы остался прежним, верно? Однако я отличаюсь от вас. Я уже знаю, в чем цель и смысл жизни. — Он замялся. — Я побывал в южном полушарии Марса, — сказал он и громовым голосом добавил: — Кто-нибудь из вас еще был в южном полушарии?
— Я видел то же, что и Макмур, — заметил Фрэйзер.
— И я, — подтвердил Линдсей. — Видел сеть каналов, заполненных какой-то жидкостью, машины… Говорите, профессор, говорите…
Старик наклонился, лицо у него побледнело.
— Да, я был в южном полушарии, — повторил он таким странным голосом, что мне стало не по себе.
— И что вы там, черт побери, видели?
Профессор раскрыл рот. В этот момент дверь отворилась и какое-то качающееся, трясущееся тело ввалилось в зал, сделало несколько шагов и повалилось на пол.
— Доктор! — крикнул я. — Доктор!
Он лежал без сознания. Из рассеченного лба текла кровь, рисуя темную полоску на бетоне.
Мы пытались привести его в чувство. Я вытащил у него из кармашка футляр с ампулами — все были разбиты. Он дышал очень поверхностно, хрипло. Удивительно, как ему удалось собственными силами добраться до зала.
— Где Бэрк? — спросил кто-то.
Никто не ответил.
Доктор открыл глаза и застонал. Изо рта у него вытекло немного крови.
— У него внутреннее кровоизлияние, — испуганно сказал я. — Профессор!
Старик стоял неподвижно.
— Я не всесилен, Макмур, не всесилен… Боюсь, наш друг умирает.
Дыхание доктора то и дело прерывалось. Я расстегнул ему рубашку и увидел ужасные сине-красные вздутия на груди.
— Его душили! — крикнул я. — У него сломаны ребра!
Доктор снова раскрыл глаза, проблеск сознания засветился в них. Он разжал губы, на подбородок снова вытекла струйка крови и сползла к вырезу рубашки.
— Друзья… — шепнул он и сделал такое движение, словно хотел подняться.
