Лиза стучалась напрасно.
Тогда Кит посмотрел вверх, где окно третьего этажа было, как всегда, открыто, и увидел, что на подоконник опустилась ворона, а две другие сели на карниз крыши.
Кит ослабел за последнее время, но если кто научился взбираться на отвесную стену, то это остается у него навсегда (как остается умение плавать). Так, по крайней мере, думал сам Кит.
Он уже как будто не раз лазил на эту именно стену.
Не очень скоро Кит оказался на третьем этаже, влез в окно, затем быстро выглянул и сказал:
— По-моему, все.
— Попробуй открыть дверь, — ответила Лиза, забежала к себе, прихватила икону и встала у подъезда большого дома.
Кит возился с замком по ту сторону и наконец нашел какие-то тайные защелки. Дверь открылась.
Они поднялись по лестнице в ту комнату, где лежала умершая девушка.
Наверху Лиза вдруг решила:
— Нет, здесь не годится.
Вдвоем они подняли тощее, бездыханное тельце и понесли к себе в дом.
Лиза велела Киту вскипятить воды и стала делать искусственное дыхание, прижавшись ртом ко рту девушки.
Кит сидел, читая медицинский справочник, главу «Реанимирование».
Он не умел плакать, но во рту у него было горько и сухо, а сердце билось где-то в районе желудка и горело огнем.
Это была та самая девушка, которую он дважды спасал.
Тут мать коротко крикнула:
— Дай воды!
Он отнес чайник и увидел, что девушка дышит, а мать растворяет какой-то истолченный травяной порошок в мисочке с кипятком и осторожно, ложечкой, поит больную.
Так пролетело время.
И тут Кит заметил на своем окне, занавешенном плотной портьерой, пляску какого-то как бы луча карманного фонарика.
Он сказал матери:
— Беги и спрячься подальше.
Лиза знала своего сына и мгновенно исчезла.
Лучик пробивался сквозь портьеру, упорно стремясь к телу девушки.
Кит двинулся навстречу этому лучу.
Он открыл окно, перешагнул подоконник, и, пошатываясь, как перед сильным ветром, пошел, нанизанный на световое острие, плавящийся конец которого уже начал прожигать ему грудь — а другой конец, вернее исток, — Кит теперь уже это знал — исходил из недр черной машины, той самой машины, битком набитой клубящейся пустотой.
Луч упирался ему в грудь, прямо в нательный крестик, и плясал, стараясь увильнуть.
Кит шел напрямую через заросли и холмы, шел по лучу, иногда проваливался в ямы, но луч оставался все так же туго натянутым, не плясал, не искал никого, стойко упираясь в известную цель — и мальчик мгновенно выскакивал из любой ловушки, чтобы нанизаться на лезвие света и заслонить девушку.
