47. Ксеркс, отвечая ему, сказал: "Артабан! Не будем рассуждать о человеческой жизни, хотя она в действительности такова, как ты ее изобразил. Не станем вспоминать о невзгодах, так как теперь счастье у нас в руках. Но скажи-ка мне вот что. Если бы сновидение так живо телесно-осязательно не предстало тебе, остался бы ты при своем прежнем мнении и отсоветовал бы мне идти войной на Элладу или ты изменил его? Скажи мне это по правде". Артабан отвечал: "О царь! Пусть то, что обещает видение, явившееся во сне, сбудется так, как мы оба этого желаем. Что до меня, то я все время полон страха и не могу прийти в себя: очень многое у меня на уме, тем более что вижу - у тебя есть два страшных врага".
48. На это Ксеркс возразил такими словами: "Странный человек! Как это ты говоришь, что у меня два страшных врага? Разве ты считаешь мое войско недостаточно многочисленным, а эллинское кажется тебе гораздо сильнее? Или наш флот уступает их кораблям? Или то и другое? Если же наша военная сила в этом отношении окажется недостаточна, то следует как можно скорее набирать другое войско".
49. Артабан отвечал: "О царь! Ни войско твое, ни число кораблей ни один благоразумный человек не считает недостаточным. Если ты наберешь еще больше людей, то оба врага, о которых я тебе говорю, станут только еще страшнее. А эти два врага - это земля и море. Ведь нет нигде на земле, как я думаю, столь большой гавани, которая во время бури могла бы принять этот твой флот и уберечь от непогоды. Однако флот должен иметь не только одну гавань, но тебе нужны гавани на всем побережье, у которого ты плаваешь. А так как нет у тебя достаточно обширных гаваней, то ты должен понять, что случайности господствуют над людьми, а не люди над ними. И вот, назвав тебе одного врага, я хочу теперь сказать и о другом. Земля - твой враг вот почему. Если у тебя даже не будет на пути никакого врага, то земля станет тебе все более враждебной по мере твоего продвижения, заманивая тебя все далее вперед. Нет ведь у людей вовсе полного счастья. Итак, я полагаю, если ты даже не встретишь сопротивления, то земли [за нами] будет тем больше, чем дальше [мы будем продвигаться], и, наконец, мы начнем страдать от голода. Итак, пожалуй, тот самый доблестный человек, кто в совете показывает себя боязливым, так как он старается предусмотреть любое возможное несчастье, а на деле проявляет мужество".
50. Ксеркс отвечал на это: "Артабан! Все, что ты говоришь, совершенно правильно. Тем не менее, не следует всюду страшиться невзгод и всему придавать значение в равной степени. Если бы ты вздумал при всякой непредвиденной случайности взвешивать все возможные тяжелые последствия, то никогда ничего бы не совершил. Лучше отважиться на все и испытать половину опасностей, чем заранее бояться, как бы впоследствии как-нибудь не пострадать. Затем, если заранее станешь оспаривать всякое предложение и если не укажешь правильного пути, то наверняка при этом ошибешься, как и твой противник. Итак, одно не лучше другого. А может ли человек вообще знать правильный путь? Думается, что нет. Кто решился действовать, тому обычно сопутствует удача. А кто только и делает, что рассуждает обо всем и медлит, вряд ли окажется победителем. Ты видишь, сколь могущественна теперь персидская держава, Если бы цари - мои предшественники - были с тобой одинакового мнения или, не придерживаясь сами таких взглядов, слушали бы советов таких людей, [как ты], то ты никогда бы не увидел такого могущества. А ныне, презирая опасности, они так возвеличили свою державу. Ибо великие дела обычно сопряжены с великими опасностями. Следуя примеру наших предшественников, мы выбрали для похода самое прекрасное время года. Покорив всю Европу, мы затем возвратимся назад, не испытав ни голода, ни какой-либо другой беды. Ведь мы, во-первых, сами отправляемся в поход с большими запасами [продовольствия], а затем, в какую бы страну и народность мы ни пришли, мы возьмем у них весь хлеб, [который там есть]. Мы идем войной на земледельцев, а не на кочевников".
