— Если ты, сволочь, еще хотя бы раз посмеешь сделать подобное, мне придется тебя убить.
И видят боги, это была не угроза, а предупреждение! Он заставил Айгана уважать себя. Но понадобилось еще какое-то время, чтобы гот спросил:
— Слушай, а почему ты так взбесился-то из-за этой пачки паршивого пергамента?
Ринальду очень сложно было объяснить, что для него книги — почти то же самое, что близкие люди, а события жизни их героев он переживает столь же остро, как если бы сам в таковых участвовал; в его глазах, Айган совершил ужасное святотатство. Книги, которые собирал лэрд Руфус, стоили безумно дорого, но он был просто одержим ими и не останавливался ни перед какими затратами, заразив сына тою же страстью. Но где было найти слова, способные прояснить для Айгана, совершенно неграмотного, то, что Ринальду казалось очевидным? Как рассказать слепому о радуге?.. Вместо ответа он принялся рассказывать Айгану одну из самых захватывающих историй о пирате-полубоге, который на своих кораблях прошел все моря, омывающие Хайборию. По мере того, как Ринальд говорил, глаза Айгана становились всё шире, он слушал, замерев, не прерывая и почти не дыша, и потом робко — это Айган-то?! — спросил:
— А что было дальше?
— Дальше было то, что ты сжег, — пожал плечами Ринальд, — я не знаю, чем там всё закончилось.
И тогда лицо Айгана исказилось, и из глаз сами собой потекли слезы, этот парень, который разучился плакать еще в раннем младенчестве (мать надолго, на все бесконечные ночи, оставляла его одного, нередко забывая даже накормить — ори не ори, кто тебя услышит?), этот отчаянный юный бандит рыдал, как ребенок, сотрясаясь всем телом, не в силах прекратить, и вместе со слезами из его души уходила вся годами копившаяся боль и тоска по человеческому теплу, сознание собственной ненужности ни единому существу в мире, смешанные, невероятным образом, с раскаянием в том, как он, не зная, что делает, оказывается, убил отважного пирата-полубога, а вовсе не просто швырнул в камин «пачку паршивого пергамента».
Ринальд был потрясен. Он никак не мог ожидать подобного, полагая до сего момента, что легче заставить плакать камень, чем Айгана.
— У нас есть еще другие книги, — сказал он, — правда! Хочешь, я тебя научу читать?..
С того дня началась их дружба, не прерывавшаяся вот уже почти тридцать зим.
Им было по пятнадцать, когда умерла мать Ринальда, и лэрд Руфус почти сразу последовал за ней. Сын унаследовал отцовский высокий титул и огромные долги: несколько неурожайных лет и благородное сердце Руфуса, не позволявшее ему вовремя взыскивать плату с арендаторов, сделали свое дело. Поместье оказалось давно заложенным, так что Ринальда просто вышвырнули из родового гнезда, как приблудную собаку. И если бы тогда не Айган, имевший богатый горький опыт выживать в любых обстоятельствах, лэрду пришлось бы совсем туго. Но к тому времени они были ближе единоутробных братьев, и о том, чтобы расстаться, даже не помышляли, хотя, разумеется, ссоры и отчаянные драки между ними тоже случались.
