— Между прочим, у вас усталый голос, — посетовал я. — Очень усталый.
— Пожалуйста, мистер Стори.
— Гордон. Видите ли, солнышко, я не хочу показаться капризным, но не люблю планировать загодя. Мне нужно, чтобы в жизни оставалась какая-нибудь тайна. Иначе как же вставать по утрам?
— Некоторым помогают будильники.
— Только не мне, солнышко. Меня будит нос. Я считаю, что у каждого дня, как у каждой женщины, есть свой запах. По мне, единственный стоящий день — это тот, который пахнет загадкой. Только в такой день стоит выбираться из кровати.
— А как насчет того, чтобы заплатить за жилье? Ради этого не стоит выбираться из кровати?
Деньги! Что еще может так быстро разнести в клочья поэтический образ? Наслать на вас страх и загубить творческие порывы? Конечно, в ее словах был резон. Деньги развенчивают мнимую свободу. Если бы, например, я мог просто вернуть Джули ее деньги, мне не пришлось бы сегодня днем тащиться в «Pain et Beurre». Я мог бы вообще отказаться от встреч с ней. И не увидел бы больше ни кусочка Джули Тринкер. Конец истории.
Однако с тех пор как Гордон попал в больницу, мой и без того скудный приток наличности от малярно-ремонтных работ совсем иссяк. Вдобавок я не продал ни единой скульптуры за время его комы и оказался на мели. Правда, я был на мели и до болезни Гордона. Надо признаться, что мои произведения не шли нарасхват и в те времена, когда брат был здоров. Но теперь все как-то разом осложнилось, мне то и дело приходилось латать новые дыры.
Вы, наверное, поняли, что я привык перехватывать деньги: одалживать у Питера, чтобы вернуть Полу, и так далее, по цепочке. Но если Патрик, и Полли, и Филип, и Педро начинают хором требовать свою долю — пиши пропало.
Вот как сейчас.
— Алло?
— Это Петуния из Ассоциации взаимопомощи художников.
— Аллё! Моя «Мир лапши». Вы сама приехать или на дом?
— Я звоню Арту Стори, он оставил этот номер. У него счет в нашей организации.
— Плостите. Мисса Столи нету. Моя мисса Пинг. Дайте номер.
— Я оставляла номер вчера.
— Холосо, холосо. Я скажу. Он очень жалко плопустить звонок. Очень жалко.
— Арт? Это ведь вы? Это Петуния Стаммерс. Это ведь вы!
— Мисса Столи, он очень занятая. Плавда занятая. До сывидания.
Понятно, так не могло длиться бесконечно. Хотя бы потому, что большинство моих кредиторов знали, где я живу.
Я так углубился в мысли о своем жалком положении, которое становилось все жальче и жальче, и о полной зависимости от Джули Т., что поначалу не заметил того парня.
