Хёрбе на минуту забежал в дом. Бруснику снес обратно в кладовку. Натянул лесные сапоги. Вот, пожалуй, и все… Шляпа? Она всегда на голове. Даже в постели. В шляпе лучше спится и снятся только хорошие сны.
Остается проверить, закрыты ли окна, погашен ли огонь в очаге, застелена ли кровать. У гномов, как вы знаете, не принято оставлять комнату неубранной. Огляделся еще раз Хёрбе, взял палку и хотел было уходить, да вспомнил, что прогулка без привала — не прогулка.
— А сделал привал, так и подкрепиться неплохо, — сказал он сам себе и открыл хлебный ящик.
Взял Хёрбе ковригу черного хлеба. У гномов хлеб особый, ароматный и очень вкусный. Он пахнет немного сосновой смолой, чуть-чуть лисичками, самую малость зрелой ежевикой и слабо-слабо вереском. Разломишь хлеб — и вдыхай запахи позднего лета. Хёрбе прикинул на ладони ковригу. «На одного вполне хватит, — подумал он. — Но никогда не знаешь, что приключится с тобой в дороге. Не мешает побольше запастись едой».
В хлебном ящике еще с прошлого воскресенья завалялся кусок кекса. Конечно, кекс недельной выдержки не самая лучшая еда, но Хёрбе взял его и вместе с ковригой хлеба аккуратно завернул в большой клетчатый платок. Концы платка он завязал крест-накрест и спрятал узелок под шляпу: при ходьбе руки должны быть свободными, чтобы ими размахивать. — Ну вот. Теперь, кажется, все… Ах, да! Крошки. Смести их в ладошку. Эту. Эту. И эту… И в рот! Вот теперь действительно все. В путь!
И Хёрбе во второй раз за это утро открыл дверь и вышел наружу. Он прислушался, что еще скажет веселая и беспечная птица. Но ее не было. Наверное, у нее нашлись другие, не менее важные дела.
Куда же теперь? Лес большой. А мир еще просторнее. Так какая разница, куда направиться? Куда-нибудь да придешь.
Хёрбе раздвинул ветки, сквозь кусты ежевики пробрался на тропинку, пересек ее, миновал папоротниковые заросли и зашагал по мягкой дорожке, вытоптанной в траве гномами. Резные тени от ажурных листьев папоротника вместе с пятнами солнечного света скользили по его шляпе. Над головой сквозь густые кроны мелькали клочки голубого неба. Крупные капли росы скатывались с гладких листьев на шляпу, плечи и руки. Щекотали лицо мягкие метелочки травы. Ближний лес сверкал утренним золотом и зеленью.
— Клянусь моей большой шляпой, мир прекрасен!
Он не был птицей, и певцом не был наш гном Хёрбе Большая Шляпа. Но как тут не запеть?
Как прекрасен этот мир! Как чудесно жить на свете! Мне сквозь листья, словно сыр, Солнце утреннее светит!
