И тринадцати лет еще не исполнилось Саломее, но ее маленькие груди были как новорожденные газельки, а соски — как их носики-зернышки. Не было ей и тринадцати, но ее руки трепетали в экстазе танца, как у гетеры, вздрагивающей от страстных порывов любовника. Не было ей и тринадцати, но ее упругие бедра созревшей женщины раскачивались, словно зовя к любви. Не было ей и тринадцати, и ни один мужчина еще не побывал на ее ложе, но в ее глазах сверкали зеленые светлячки желания, а животик дрожал мелкой дрожью, как розовая медуза; ее лобок все четче рисовался под парчой, будто на глазах зреющий, манящий и запретный плод.
Саломея не была обнажена, но все они видели ее нагой. Принцесса из династии Иродов, девственница асмодейского[23] рода-племени, не смела оголяться перед мужчинами, но все они видели ее голой. Когда кончился танец, она рухнула наземь — косуля, сраженная мечом музыки. Когда приутихли восторженные голоса, она встала — воскресшая жестокая богиня, — а гости погрузились в бездну молчания, будто пантера сладострастия одним ударом лапы сбросила их туда вместе с их шумом и гамом. Ирод Филипп, тетрарх Итуреи и Трахонтиды, повернул лицо к соседнему ложу, занятому его братом Иродом Антипой, и сказал:
— Сколько лет принцессе Саломее?
Ирод Антипа ответил:
— На сорок меньше, чем тебе.
— Я на ней женюсь, — сказал Ирод Филипп.
— Хочу, чтобы ты знал: ей еще нет и тринадцати, — сказал Ирод Антипа.
— Я на ней женюсь, — сказал Ирод Филипп, будто говорил сам с собой. — Я женюсь на ней до того, как поспеют хлеба.
— Хорошо, ты женишься на ней, — согласился, улыбаясь, Ирод Антипа.
В эту минуту тихо заворковали тамбурины, и Саломея легкими шагами направилась к столу, у которого на главном ложе из трех возлежал тетрарх.
— Ты так танцевала, как никогда не станцевать и ангелу небесному, — сказал Ирод Антипа, и его громко произнесенные слова были услышаны всеми присутствующими. — Проси у меня все, что хочешь, и я тебе дам. Даже если попросишь полцарства, получишь его.
Саломее было неполных тринадцать, и она не знала, что ответить, чуть не сказала, что ничего не хочет, что танцевала просто так, но ее мать успела шепнуть ей на ухо:
— Проси голову Иоанна Крестителя!
Саломее было неполных тринадцать, и она даже слышать не слышала о существовании пророка и ведать не ведала, зачем матери понадобилось обезглавить какого-то безвестного человека.
— Проси у меня полцарства и получишь, — настаивал Ирод Антипа, глядя на мать, хотя обращался к дочери.
