Различие в отношении к характеру Катерины, к революционным возможностям масс диктовалось изменением исторической ситуации.
Общность же проявлялась в том, что в осмыслении трагически изменившейся ситуации Писарев исходил из той просветительской, рационалистической философии, фундамент которой был заложен Чернышевским и которая была общей для революционных демократов.
Фаталистическая вера в разум, которая, по свидетельству Павленкова, в таких гиперболических формах была присуща Писареву, не являлась личным его уделом — ее разделяли все шестидесятники. Исходным и определяющим тезисом их философии истории являлось классическое для домарксовой социологии положение: «Разум правит миром». Этот тезис отчетливо выразил Чернышевский, который в работе «Лессинг» писал: «Пусть политика и промышленность шумно движутся на первом плане в истории, история все-таки свидетельствует, что знание — основная сила, которой подчинена и политика, и промышленность, и все остальное в человеческой жизни».
Отдельные историко-материалистические догадки — «зародышем исторического материализма» называл их Ленин — не выводили шестидесятников за пределы той исторической ограниченности, которая была обусловлена эпохой.
Исходя из просветительской философии истории, Писарев и пытался объяснить причину национальной трагедии — отсутствие революционности в массах великорусского населения. Ради этого Писарев и его сподвижники ведут во второй половине 60-х годов пристальное исследование истории революционных движений, дабы понять, как «массы чувствуют и мыслят, как они изменяются, при каких условиях развиваются их умственные и экономические силы, в каких формах выражаются их страсти и до каких пределов доходит их терпение».
Конечный ответ диктовался исходной социологической позицией: чтобы народ поднялся на борьбу, необходим определенный уровень сознательности, его способность осознать невыносимость собственного существования.
Высокий уровень мысли, сознательности масс, по мнению Писарева, необходим не только для пробуждения народа, но и для успешного завершения революции. Ибо бывали минуты, утверждал он в «Исторических эскизах», когда привычное недоверие масс к будущему уступало «страстному взрыву надежды», но надежда, как правило, не осуществлялась, потому что «для осуществления ее необходим не минутный взрыв, а необходима долговременная, напряженная и строго последовательная деятельность. До сих пор еще не было на свете такого народа, в котором большинство было бы способно к сознательной коллективной деятельности».
