— Толстяк.
— Чего?
— Мне тоже нужно немного твоего молчания.
* * *
В тюфяке не было клопов. Этот простой факт сразу поднял мое мнение о мистере Хавчике и его заведении на добрых пять пунктов. Ни клопов, ни блох, ни москитов — в комнате явно поработал хороший маг-диз… дизин… короче, здесь стояло хорошее заклятье от насекомых.
К сожалению, на гоблинов оно не действовало.
— Мне нужны свечи.
— Зачем?
Клянусь, я был уверен, что ни один из возможных ответов гоблина не заставит меня удивиться. Но я, в который уж раз, недооценил Толстяка.
— Для моего шедевра.
— Че-е-его?!
— По ночам ко мне обычно приходит муза, — пояснил гобл.
— Так, — начал я, — про девку никакого разговора не было.
Толстяк тяжело вздохнул.
— Муза это не девка, — сообщил он. — Вернее, девка, но бестелесная. Вдохновение дарит и все такое. Проще говоря, по ночам я люблю малевать.
Свались мне сейчас на голову стропило — и то навряд ли я был бы ошарашен сильнее.
— А?!
— Рисовать, картинки делать. Эй, ты только не говори, что в жизни картинок не видел.
— Видел, — кивнул я, — но готов спорить на, на… на всё, что у меня есть — ни одна из них не была нарисована гоблином!
— Знаешь, — после недолгого молчания сказал Толстяк. — Будь у тебя барахлишка на тыщу-другую, я бы тебя сейчас раздел.
Теперь уже наступила моя очередь молчать. Картина, значит… маслом… или там, гравюра… произведение искусства, проще говоря. И гоблин — зеленый, клыкастый, вонючий… впрочем, к запаху данного конкретного гобла я то ли уже привык, то ли что.
По отдельности гоблин и картина вполне существовали. Но вот совместить их моей голове не удавалось.
— Ты хочешь сказать, — пробормотал я, — что гоблины умеют рисовать?
— Умеют-умеют, — заверил меня Толстяк. — Не все, канечшна, — подумав, с явным оттенком превосходства добавил он, — но некоторые, наиболее выдающиеся представители нашего народа.
— Выдающиеся чем, пузом?
— Между прочим, — гобл обиженно выпятил губу, из-за чего стал выглядеть вдвое страшнее, — я потомственный художник. Моему дедуле даже Пещеру Славы доверили размалевать! Эх, — мечтательно закатив глаза, вздохнул Толстяк, — видел бы ты, как мастерски дедуля изобразил нашу победу над орками Сухой Долины. Придешь, бывало, в пещеру, глянешь — а рука уже к дубине так и тянется, врезать по их гадским рожам! А орнамент! Лучше дедули орнамент из черепов никто выложить не мог!
— Да, — с сарказмом произнес я, — верю, это был великий мастер.
— А то! Когда его бизон затоптал, на Прощальное Пиршество со всей округи сбегались — палец там выклянчить или хоть косточку пососать.
