— Оружие снесите в оружейную, там иноки обиходят, кольчуги смажут, подкольчужные рубахи свежие получите… В обители нет нужды при мечах ходить…
Оружейная была просторная. На кольях, вбитых в стены, висело множество кольчуг, на полках из толстых плах, лежали мечи, боевые топоры, луки, с вязанками стрел. На отдельной широченной полке, лежали громадные ножные луки, с медными стременами. Снимая кольчугу, Серик вскричал:
— Эт что же, пустынь голыми руками не возьмешь?!
Два мрачных инока промолчали, Горчак откликнулся:
— Тут хватит и на всех обитателей, и если кто из окрестных жителей прибежит…
Сняв подкольчужную рубаху, Серик оглядел льняную исподнюю; она являла собой печальное зрелище, только что колом не стояла. Да и то по причине того, что намертво прилипла к телу.
Прихватив мешки с запасной одеждой, направились в баню. Там их уже ждали два могучих инока в кожаных фартуках. Баня топилась по белому, иноки разложили путешественников на просторном полке, и принялись наяривать каждый в два веника. Потом промяли, выкрутили, перекрутили, облили ледяной водой, и еще раз прошлись в два веника, и еще раз облили ледяной водой, потом облили теплой и вынесли в просторный прохладный предбанник.
Серик задушено протянул:
— Вот это ба-аня-а…
Он будто заново родился, тело было новым и свежим. Протягивая ему ковш с квасом, инок строго спросил:
— Почему креста нет?
Серик замешкался, принимая ковш, встрял Горчак, протянул тоненьким голоском:
— А он, видишь ли, воин, и бог его — Перун…
Инок не смутился, проговорил благодушно:
— Ну, настоятель быстро это исправит…
Горчак надел простую холщовую рубаху, портки из пестряди, обул свои походные сапоги, а Серик разрядился нарочито богато; в половецкие штаны из аксамита, красную шелковую рубаху, достал из мешка кафтан из дорогого германского сукна, обулся в мягкие сафьяновые сапожки. Наблюдая за ним с усмешкой, Горчак сказал:
— Настоятелю не понравится этакое богатство… Еще и пояс золотой! Экий ты гордец, Серик…
Серик пожал плечами, пробормотал:
— Я не монах… Почему князь, когда посещает пустынь, ходит в своих княжьих одеждах, а я не могу в своих ходить, честно добытых в полях половецких?
Горчак пожал плечами, поднялся с лавки, потянулся, сказал мечтательно:
— Щас попируем с настоятелем, и спа-ать… Двое суток спать буду!
В предбанник заглянул инок, сказал:
— Ну, коли напарились, владыко просит к столу…
Столы были накрыты в просторной горнице; два длиннющих — для братьев, один маленький — для гостей. Братья уже сидели за столами, настоятель сидел за маленьким столом, жестом пригласил гостей усаживаться. Рядом с ним сидела Анастасия, благоухая поповником, пижмой и росным ладаном. Из-под простого белого платка на плечи, и почти до пола, ниспадали еще не просохшие после бани распущенные волосы. Она не подняла взгляда, сидела неподвижно, дожидаясь окончания молитвы, которую творил настоятель. Наконец приступили к трапезе. Еда была простая, но сытная; хлебали наваристые щи, с крупными кусками мяса, заедая пирогами с капустой. На столах стояли блюда с солеными огурцами, грибами, румяными яблоками, тут и там стояли кувшины с духовитыми монастырскими медами. За едой молчали. А потому и Серик поостерегся вылезать со своим уставом. Наконец, все съели, и настоятель подозвал инока с кувшином, который и налил всем меда. Только после этого, настоятель спросил:
