— Огарок, тащи вьюк!
Вслед за Огарком вбежали сестры, окружили Серика, с горящими глазами ожидая заморских чудес. Когда Серик распаковывал вьюк, вошел брат. Он так и не снял фартук из бычьей кожи, по привычке всех кузнецов, заложил руки за фартук, и молча смотрел на Серика, осуждающе покачивая головой. Распустив узлы веревки, Серик развернул грубую холстину, и размахнул одним движением разноцветные шелка, будто крылья жар-птицы взмахнули. Девчонки разом завизжали от восторга. Серик сказал:
— Это вам на приданое… С таким приданым — любой купец в жены возьмет…
Брат проворчал:
— Я и сам могу такое приданое купить… Да сестру кузнеца, любой купец без приданого возьмет, и благодарить будет…
— Ты столько и за год молотом не заработаешь, — возразил Серик. — Это ж сколько мечей и кольчуг наковать надобно, чтобы столько шелков купить?!
— Кольчуги плести — дело не хитрое, у меня их Огарок с Прибытком по две штуки в месяц делают. А вот после твоего отъезда ко мне германец приходил, меч заказал… Когда получил заказ, опробовал — тут же золота отсыпал столько, что целую телегу шелков можно купить…
Серик насторожился, вспомнив опасения Шарапа, спросил осторожно:
— А германец — витязь, что ли? Или, как они сами себя называют — не рыцарь, часом?
— Да нет, купцом назвался… Купцы германские и раньше мечи покупали, но только попроще, рядовые. А этот я ковал ведь на заказ, булатный, особой закалки.
Серик проговорил раздумчиво, наблюдая за сестрами, которые так и эдак примеривали на себя шелка:
— Что-то не то делается… Печенеги в полях половецких шастают, здесь с германцами братаются. Половцы мириться плавают, принцесс своих возят. У пристани ихняя ладья стоит…
— Да-авно стоит… Здоровенная… — вздохнул брат. — Раньше они на таких не плавали. На ней-то и приплыл князь Рюрик со своей дружиной. Где его нелегкая носила? И, главное, половцы не пикнув, позволили ему на ладью сесть, как на свою собственную, люди сказывают, даже платы не востребовали.
Серик выговорил медленно:
— Послушай, Батута, а подготовь-ка ты надежную захоронку на огороде. Чтоб в случае чего, не метаться — снести туда, что поценнее…
Брат рассмеялся:
— Эка, удумал… Сколько годов об Киев всякого рода враги зубы ломали…
Серик так и не привык называть брата его новым христианским именем, а тот и не замечал этого. Серик нагнулся, подобрал выпавший из тюка с шелками увесистый сверток, подкинул на ладони, проговорил:
— Оно, конечно… По отдельности мы и половцев бивали, и печенегов. Но слыхал я еще зимой на базаре, будто в печенежские земли германские рыцари пришли, крестоносцами прозываются. Поселились там, как у себя дома, на Царьград поплевывают, с печенегами братаются. Вот с такой силой — нам нипочем не справиться…
