Как заметил Марк Твен, собаку можно переехать только нечаянно
С утра пораньше Павел взялся писать рассказ, давно им задуманный, о жизни младших научных сотрудников в "эпоху перестройки и становления рыночных отношений". Не разгибаясь, писал до трех часов, потом к соседу, который просидел лет пятнадцать в тюрьме, но теперь «завязал», пришли друзья. Шум в общей прихожей стоял такой, что временами заглушал стук пишущей машинки. Павел понял, что под такое веселье работать невозможно, и решил, допечатав лист, на сегодня закончить, когда отворилась входная дверь, и пропитой голос осведомился:
— Есть кто дома?
Не отрываясь от работы, Павел спросил недовольно:
— Чего надо?
— Закурить не найдется?
— Нету закурить, тут не курят…
Посчитав, что разговор окончен, Павел снова застучал по клавишам. И тут почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Он резко обернулся. Рядом стоял пропитой тип и странным взглядом смотрел на Павла.
— Я сказал, что нет закурить… — нерешительно проговорил Павел, одновременно готовясь ко всяким неожиданностям, вплоть до того, что его сейчас попытаются зарезать и унести последнюю ценную вещь в доме — Ольгино пальто с норковым воротником, которое она купила в аккурат перед отпуском цен на волю.
Ханыга медоточивым голоском вдруг промурлыкал:
— Ты знаешь, я всегда тащусь от одного вида секретарш… Помню, трахнул одну секретаршу прямо на столе у ее начальника, и с тех пор не могу… Как увижу…
Он вдруг наклонился, обнял Павла, засопел, прижимаясь всем телом. Павла обдало ядреным самогонным перегаром, а в бок уперлось что-то твердое. Похоже, ханыга, и правда, готов был его тут же трахнуть на столе заместо секретарши.
Павел тихонько шепнул ему на ухо:
— Какой-то вы маньяк не сексуальный…
Крепко захватил обнимающую его за шею руку, вывернулся из объятий, одновременно выкручивая руку. Подтянув кисть до самого затылка, ласково сказал:
— Дергаться не будешь, не буду руку ломать… Сам пойдешь, или тебя на пинках вынести?
— Пусти, каз-зел… — прохрипел ханыга. — Больно ведь…
— Обзываться будешь, вообще руку выдерну, а заодно и ноги из задницы…
— Казел! Да я ж тебя ур-рою…
Павел еще выше подтянул ему руку, и больше он уже ничего не смог прохрипеть. Загнув его в три погибели, погнал к двери, с размаху открыл дверь его головой и вылетел прямо в гущу пирующей в прихожей компании. Разжав захват, Павел отскочил к своей двери, одновременно разглядывая компанию. Худо, не считая соседа, еще четверо.
