— А чего так рано? — удивился Павел.
— Да, понимаешь, пока мне не исполнилось восемнадцать, мать требует, чтобы я домой являлась не позже девяти…
— Ну, ладно, пошли… — с сожалением вздохнул Павел.
Уходить ему не хотелось, но в черных глазах плескалось нечто похожее на обещание, и в голосе сквозила жалобная просьба, и еще этот запах… Будоражащий что-то черное, древнее, запрятанное в самой глубине сознания.
Оказалось, что до девяти осталось совсем мало времени, пришлось поймать такси. Расплатившись, Павел вышел за Люсей, она замешкалась у дверей подъезда, низко опустив голову, тихо спросила:
— Паша, а ты не мог бы быть моим другом?
Сердце Павла тревожно дрогнуло, но он с деланным равнодушием пожал плечами:
— Я совсем не против…
— Где мы встретимся? — быстро спросила она.
— Завтра я дежурю в бассейне… Ну, знаешь, на берегу… Приходи после пяти. Там, сбоку, служебный вход. Во дворик зайдешь — увидишь…
— Приду…
Она исчезла в подъезде. Павел задумчиво побрел домой. Идти было недалеко: через мост, потом немного в сторону, в дебри частной застройки. Он даже не заметил, как добрался до дому. Мысли скользили, спокойно и невесомо, как облака в ярко-голубом забайкальском небе.
На другой день, идя на дежурство, Павел к своему обычному рациону, — двум бутылкам молока и одному батону, — купил бутылку паршивенького портвейна. В слесарке он поставил на стол свечу, рядом водрузил бутылку, и стал ждать. Ровно в половине шестого хлопнула дверь, он вышел из слесарки и увидел ее, с любопытством озиравшую сложное железное хозяйство машинного отделения бассейна.
— Здравствуй… — сказал он стесненно.
— Здравствуй… — помедлив, слегка тягуче, ответила она. — А чего это у тебя тут так холодно?
Да вот, перестройка, — усмехнулся он. — Развалить, развалили, а построить заново — ни запчастей, ни оборудования, ни денег нет.
Свеча на столе привела ее в тихий восторг, а разглядев рядом бутылку, она буквально расцвела.
— Молодец, догадался выпивку купить…
Скинув дешевенькую куртку, она уютно расположилась на засаленном диване, достала сигарету. Павел услужливо поднес зажженную спичку.
Она улыбнулась, проговорила:
— Гусары дамам в таких случаях подносят свечи…
— У меня свечи без канделябров, мы люди простые — плебеи-с… И вино простое пьем, зато вкусное, не то что водка. — Он взял бутылку, неумело принялся сковыривать полиэтиленовую пробку, спросил: — Ну, и что скажешь по поводу турнира?
Она пожала плечами:
— Что сказать? — помедлила: — Графоманы и бездари! — вдруг заявила безапелляционно.
