– Я рад помочь тебе, - медленно произнесла тележка.
Звук исходил откуда-то из тумбы, на которой сидела огромная голубовато-белая голова.
– Она кирд? - спросил Надеждин.
– Теперь - нет! - ответил Утренний Ветер.- Она пришла из города и стала дефом. Когда она освоит твой язык, ты сможешь расспрашивать ее сколько тебе угодно. Садись.
Тележка заскользила над поверхностью Беты, и красноватая трава понеслась под ней все быстрее и быстрее. Они описывали огромную спираль вокруг города, все дальше и дальше удаляясь от него, но Густова и Маркова нигде не было видно.
– Я пойду в город, - сказал Надеждин, когда они возвратились к дефам.
– Подожди, - попросил Утренний Ветер. - Подожди еще день. Может быть, они придут…
***
Они сидели на огромной каменной глыбе, около которой провели ночь, и разговаривали.
– По-моему, все-таки надо возвратиться в город, - неуверенно сказал Марков. - Не бродить же по Бете и кричать: “Коля, ау!” - Может быть, и не услышит, а может быть…
– Нет, не верю, -.взорвался Марков. - Не верю. И не то чтобы я старался уговаривать себя, что Коля жив, нет, я просто знаю, ты понимаешь - знаю! Мы пройдем сквозь весь этот бред целыми и невредимыми. Это же сон, мы идем во сне, понимаешь? Еще немножко поспим, откроем глаза и окажемся на “Сызрани”. И ты будешь читать свою дурацкую книгу, и я буду играть в шахматы с Надеждиным, и будут сменяться вахты, и…
– Успокойся, дядя Саша. Когда тихий человек начинает кричать, да еще на незнакомой планете, - это очень страшно. Ты, пожалуй, прав. Поплелись в наш отель…
У входа в лабораторию стояли три кирда. Как только они увидели космонавтов, они подскочили к ним и остановились как вкопанные, уставившись на Густова.
– Как я осунулся! - закричал один из кирдов голосом Густова.
– Осунулся… осунулся! - радостно завопили остальные кирды все тем же голосом.
Первый кирд укоризненно покачал указательным пальцем и сказал:
– Опять передразнивать!
Кирды засмеялись.
– Ну-с, а ты, дядя Саша? - обратился кирд к Маркову. - Все те же мысли про крестики и нолики и продавленное кресло дома?
Марков закрыл глаза. Говорил Густов. Открыл глаза. Говорил кирд.
– Все ясно, - сухо сказал Марков. - Не будет уже и крестиков. Будут внимательные сестры и участливые врачи. “Ну как мы сегодня себя чувствуем, Александр Юрьевич? Все еще думаете, что вы Наполеон?” Густов поднял руки.
– Я с тобой, дядя Саша, - сказал он, - туда. Поскольку мой маленький бедный мозг сильно поизносился и я сошел с ума, прошу меня срочно госпитализировать.
