— Вчера я ел лазанью.
— Ну, от нее-то не отравишься.
— Я готовил ее сам. Может, она и стухла, — Билли старался поддерживать беседу.
— Давай же, Вине, — в голосе сержанта послышались нотки нетерпения. — Я знаю, ты парень дотошный. Мне-то ты ничего не должен доказывать. — Он повернулся к Билли. — Чердак в доме есть?
— Да.
Сержант вздохнул.
— Он захочет обследовать и чердак.
С запада прилетела стайка птиц, спикировала к самой земле, чуть поднялась, снова спикировала. Это были дятлы, которые обычно в такую жару предпочитали укрываться от солнца в листве.
— Ты на них охотишься? — спросил Собецки, предлагая Билли мятные пастилки.
Мгновение Билли недоуменно смотрел на пастилки. Потом вдруг осознал, что руки у него снова в карманах и пальцы перебирают патроны.
Он вытащил руки из карманов.
— Боюсь, мне сейчас не до охоты, — и взял пастилку.
— Как я понимаю, это случайность, — заметил Собецки. — Ты же постоянно имеешь дело со спиртным.
— Вообще-то, я почти не пью, — Билли посасывал пастилку. — Я сегодня проснулся в три часа ночи, в голову полезли всякие мысли, я начал волноваться о том, чего все равно не могу изменить, решил, что стаканчик-другой позволит расслабиться.
— У нас у всех бывают такие ночи. Я называю их «тоскливая тоска». Спиртным тут не поможешь. Лучшее средство от бессонницы — кружка горячего шоколада, но с «тоскливой тоской» даже шоколаду не справиться.
— Выпивка настроения не улучшила, но позволила скоротать ночь. Потом и утро.
— Ты держишься молодцом.
— Правда.
— Нет ощущения, что ты набрался.
— Я и не набрался. Последние несколько часов пью по чуть-чуть, чтобы избежать похмелья.
— Это верное средство?
— Одно из них.
С сержантом Собецки разговор складывался легко. Пожалуй, слишком легко.
Дятлы летели к ним, затем резко повернули, повернули снова, тридцать или сорок особей, словно объединенных единым разумом.
— От них одни хлопоты, — сержант Собецки смотрел на птиц.
И действительно, дятлы отдавали предпочтение не деревьям, а домам, конюшням, церквям округа Напа. Твердыми клювами долбили карнизы, архитравы, свесы крыш, угловые доски.
— Мой дом они не трогают, — сказал Билли. — Это же кедр.
Многие люди полагали разрушительную работу дятлов искусством и не меняли поврежденные деревянные части, пока они не начинали гнить.
— Они не любят кедр? — спросил Собецки.
— Не знаю. Но мой точно не любят.
В пробитые дырки дятел часто закладывает желуди, особенно в верхней части зданий, которые хорошо прогреваются солнцем. Через несколько дней птица возвращается, чтобы послушать желуди. Услышав в желуде шум, дятел разбивает его, чтобы добраться до поселившихся в нем личинок насекомых.
