Но не проглотил, а принялся полоскать виски рот, словно зубным эликсиром. Алкоголь обжигал десны, язык, внутренние поверхности щек.
Бурбон он выплюнул в раковину, прежде чем вспомнил, что нужно прополоскать и горло.
Вновь сделал глоток, второй раз прополоскал рот, но теперь уже не оставил без внимания и горло.
И только успел выплюнуть бурбон в раковину, как раздался ожидаемый стук в дверь, громкий и властный.
Возможно, прошло четыре минуты после разговора с Розалин Чен. Может, пять. А казалось, что минул час. Казалось, десять секунд.
Под этот стук Билли пустил холодную воду, чтобы смыть запах виски с раковины.
В тишине, последовавшей после стука, навернул крышку на горлышко и убрал бутылку в буфет.
Вернулся к раковине, чтобы закрыть воду, когда стук повторился.
Ответ на первый стук говорил бы о том, что его что-то тревожит. Дожидаться третьего стука тоже не следовало: наводило на мысль, что он хотел вообще не открывать дверь.
Пересекая гостиную, Билли подумал о том, что надо бы посмотреть на руки. Крови на них не увидел.
Открыв парадную дверь, Билли увидел помощника шерифа, который стоял в трех шагах от порога и чуть сбоку. Правая рука копа лежала на рукоятке пистолета. Кобура висела на бедре, и рука просто лежала на рукоятке, вроде бы и не собираясь вытаскивать пистолет из кобуры. Может же человек стоять, положив руку на бедро.
Билли надеялся, что коп попадется из знакомых. Ошибся.
На нагрудной бляхе прочитал: «Сержант В. Наполитино».
В сорок шесть лет Лэнни Олсен оставался с тем же званием, какое ему присвоили при поступлении на службу в куда более юном возрасте.
А вот В. Наполитино в двадцать с небольшим повысили до сержанта. Умный и решительный взгляд его ясных глаз говорил о том, что к двадцати пяти годам он станет лейтенантом, к тридцати — капитаном, к тридцати пяти — коммандером и еще до сорока займет кресло начальника полиции.
Билли предпочел бы иметь дело с толстым, безалаберным, замотанным службой, циничным полицейским. Может, это был один из тех дней, когда следовало держаться подальше от рулетки: при каждой ставке на черное выигрыш выпадал на красное число.
— Мистер Уайлс?
— Да. Это я.
— Уильям Уайлс?
— Билли, да.
Сержант Наполитино делил свое внимание между Билли и гостиной у него за спиной.
Лицо сержанта оставалось бесстрастным. И глаза не выражали ни предчувствия дурного, ни беспокойства, только настороженность.
— Мистер Уайлс, вас не затруднит пройти к моему автомобилю?
