— Вред наносится другим пациентам, когда мы тратим наши ограниченные ресурсы на безнадежных больных.
— Она не безнадежная. Иногда смеется. Она совсем рядом, и ресурсов у нее предостаточно.
— Эти ресурсы могут принести много пользы, если использовать их более эффективно.
— Мне деньги не нужны.
— Я знаю. Вы не потратите на себя и цента из ее денег. Но вы могли бы направить эти ресурсы людям, у которых больше шансов на выздоровление, чем у нее, людям, помогать которым более целесообразно.
Билли терпел Феррьера еще и потому, что врач сильно помог ему по ходу досудебных разбирательств с компанией, которая изготавливала этот злосчастный суп. Компания эта предпочла сразу заплатить большие деньги и не доводить дело до суда.
— Я думаю только о благе Барбары, — продолжил Феррьер. — Окажись я в ее состоянии, мне бы не хотелось вот так лежать из года в год.
— Я бы пошел навстречу вашим желаниям, — ответил Билли. — Но мы не знаем, каковы ее желания.
— У нас нет необходимости предпринимать активные действия, — напомнил ему Феррьер. — Мы можем проявить пассивность. Убрать питающую трубку.
Пребывая в коме, Барбара лишилась и способности глотать. Еда, поступившая в рот, в результате оказалась бы в легких.
— Давайте уберем питающую трубку и позволим природе взять свое.
— Смерть от голода.
— Природа просто возьмет свое.
Билли оставлял Барбару под крылышком Феррьера и потому, что врач открыто выражал свою приверженность утилитарной биоэтике. Другой доктор мог это скрывать… или вообразить себя ангелом (скорее, агентом) милосердия.
Дважды в год Феррьер приводил свой аргументы, но не стал бы действовать без согласия Билли.
— Нет, — как всегда, ответил Билли. — Нет. Мы этого не сделаем. Мы оставим все как есть.
— Четыре года — такой долгий срок.
— Смерть дольше.
В шесть часов вечера солнце, повисшее над виноградниками, заполняло комнату летом, жизнью и радостью.
Под бледными веками глаза Барбары Мандель следили за происходящим в ее ярких снах.
— Я сегодня видел Гарри, — рассказывал Билли, сидя на высоком стуле у кровати Барбары. — Он все еще улыбается, когда вспоминает, как ты звала его Маппетом. Он считает своим величайшим достижением тот факт, что его до сих пор не выгнали из коллегии адвокатов.
Ничего другого о прошедшем дне он рассказывать ей не собирался. Все остальное могло только испортить ей настроение.
Если речь заходила об обороне, в комнате были два слабых места: дверь в коридор и окно. В примыкающей к комнате ванной окна не было.
