С первым серьезным испытанием политическая система Панина столкнулась в Швеции. Еще в 1763 году русский представитель в Стокгольме И.А. Остерман доносил, что в стране назревают важные события. Оппозиция профранцузской партии "шляп", находившейся у власти, усиливалась с каждым днем. Поскольку в стране непрерывно росла инфляция, а государственной казне хронически не хватало средств, правительство пошло на ряд крутых мер, был, в частности, запрещен выкуп коронных земель крестьянами и домашнее винокурение. Это вызвало сильнейшее недовольство крестьян и горожан.
"Шляпы" проводили ярко выраженную буржуазную политику - щедро субсидировали промышленность и старались как можно больше урезать власть короля. Хотя
покуситься на права знати они не осмеливались. В результате в ряды оппозиции вливались разночинцы и демократически настроенные деятели, выступавшие за ограничение привилегий аристократии и крупной буржуазии, за упорядочение государственного бюджета и миролюбивую внешнюю политику. С другой стороны, двор, в особенности энергичная королева Луиза Ульрика, готов был начать решительную борьбу за восстановление самодержавия.
Остерман сообщал, что оппозиция требует созыва чрезвычайного сейма, на котором и должна была произойти решающая схватка. Одновременно он отмечал, что Франция, по-видимому, собирается изменить свою тактику в Швеции. Вместо поддержки партии "шляп" французский посланник барон Бретейль собирается истратить свои ливры в пользу короля. Во всяком случае, Луиза Ульрика стала к нему необычайно внимательна.
Поначалу Панин не придал этой новости особого значения, решив, что французы используют свою обычную провокационную уловку. "Знать, что жребий шведской королеве быть обманутой французскими послами, - писал он Остерману, - в мое время перед сеймом, на котором графу Браге отсекли голову, маркиз д'Авренкур (прежний французский посланник в Стокгольме. - /Авт.)/ обещал ей свое вспоможение и, выведав у нее на одном маскараде все ее тогдашние намерения и предприятия против сенаторов, его креатур, предал ее им. Бретейль же гораздо вороватее д'Авренкура".
Однако скоро стало ясно, что французская дипломатия оказалась способна извлекать уроки из ошибок прошлого. В Версале поняли, что тратить огромные деньги, пытаясь пересилить Россию, неразумно. Проще восстановить в Швеции сильную власть монарха. И пусть это не даст Франции непосредственного выигрыша, зато в перспективе, учитывая давние антирусские настроения и агрессивность шведской знати, несомненно принесет свои плоды. Положение становилось серьезным. Остерману был направлен рескрипт с подробными инструкциями. Русскому посланнику предписывалось прежде всего противодействовать установлению самодержавия и добиваться строгого соблюдения шведской конституции 1720 года. Особенно важно было отменить постановления о расширении прав Сената, принятые в 1756 году.
